Дело о заикающемся троцкисте (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)
Шрифт:
– Ну что вы, Алла?! Мы не имеем никакого морального права...
Зарычали собаки. Комарницкая ухмыльнулась.
Когда мы вышли на улицу, Родя сказал:
– Сдается мне, что эта тетенька помогла своему муженьку на тот свет отправиться.
– Уймись, Родя. Еще пять минут назад ты был уверен, что Комарницкого застрелили комитетчики.
– Я же не знал, что у него алиби...? Давай по мороженому съедим? Угощаю!
***
Потом я все-таки рванул в университет. В деканате исторического факультета я быстро нашел профессора Немчинова, у которого учился студент Гребешков. Прошло двенадцать лет,
– Бог мой,- сказал он,- Олежек! Такая трагедия! Это такая трагедия... Убийцу не нашли, Андрей Викторович?
– Нет,- ответил я,- не нашли.
– Жаль. Впрочем, какая теперь разница? Олега уже не вернешь. А ведь он был одним из лучших моих учеников. Исключительно трудолюбивый, честный и ответственный человек... Как несправедлива судьба!
Обсуждать вопрос о справедливости судьбы я не стал. Я спросил:
– Почему ваш лучший ученик пошел работать в КГБ, Владимир Спиридонович?
Немчинов вскинул на меня взгляд:
– Хороший вопрос,- сказал он.- Многие его отговаривали от этого шага.
Вы же помните, какое было время? Девяностый год! Накал страстей. Казалось: вот-вот КГБ будут судить как преступную организацию. Престиж комитета был низок, как никогда. Олег - не первый мой ученик, который пошел на службу в КГБ.
Но те, кто выбрал эту стезю, выбрал ее в другое время. В другую, я бы сказал, эпоху... Вы меня понимаете?
– Безусловно.
– А Олег!.. Я сам говорил ему: Олег, подумайте. Но он стоял на своем! Мотивов, собственно, у него было два. Первый:
КГБ сейчас пытаются распять... значит, я пойду в КГБ. Второй: Троцкий. Дело в том, что на четвертом курсе Олег увлекся Троцким. И он почему-то решил, что в архивах комитета должны быть бумаги Троцкого. Но тут его ожидало разочарование.
– Не нашел?
– Не нашел, Андрей Викторович. Да их, скорее всего, и не было. А ведь он очень дорогой ценой заплатил за свое желание работать в КГБ. Очень дорогой.
– А что вы имеете в виду, Владимир Спиридонович?
– От него же жена ушла, Андрей Викторович. Да, да, именно так... Полина училась тоже у нас, но на курс младше.
Красавица. О-о, тут сколько за ней кавалеров ухаживало... Сердец разбитых осталось много. А она всем Олега предпочла!
И когда уже на четвертом курсе Олег учился, они поженились. Хорошая была свадьба, веселая... И все, казалось, будет у молодых безоблачно. Но на пятом курсе Олег вдруг заявил, что пойдет в КГБ. И - начался разлад. Полина была против категорически. Но и у Олега - характер...
А тут еще, как на грех, давний Полинин ухажер, ба-а-льшой "борец с режимом"... сын, кстати, партийного функционера немалого ранга... Так вот этот "борец" и, подчеркиваю, в некотором роде соперник Олега, тоже внес свою лепту в конфликт. Хотя и косвенно.
– А фамилию этого "демократа" не помните?
– Как не помнить? Островский. Федор Островский.
– Это не сын ли того Островского? Из обкома?
– Его, его сынок. Юноша не бездарный, но всерьез учиться не хотел. Он был другого склада совершенно. Искал популярности... Вот на гребне разоблачений КПСС и КГБ он и поднялся. Примкнул к каким-то анархистам. И на одном из митингов подрался с милиционером. Посадили. Так что университет он не закончил, но зато выступил "жертвой режима".
– Скажите, Владимир Спиридонович, а ваш хулиган-демократ Островский заиканием не страдает?- спросил я. Я не знаю, почему я это спросил.
– Заиканием? Да это, голуба вы мой, такой краснобай - еще поискать. Цицерон! Язык без костей у Феди Островского.
– А что с ним потом стало? Где он сейчас?
– Вот этого не знаю, не скажу... Да мне он, признаться, и не интересен вовсе... Вы лучше Полине позвоните - она, возможно, в курсе.
***
Когда я вернулся в Агентство, меня ожидало три сообщения: звонила Елена Петровна Кондакова, звонил Троцкист и звонил Родя Каширин из Всеволожска.
– А какого черта Родион делает во Всеволожске?- спросил я.
Ответить на этот вопрос никто не мог.
Потом пришел Зудинцев и рассказал, что он неформально пообщался с убойщиками из Калининского района. Под кружечку пива... Это он так сказал, но, по моим оценкам, кружечек было три-четыре, а к ним еще кое-что, Я пьянку на работе ненавижу. Однако ежели для пользы дела, то не возражаю. Пользы, впрочем, не было:
– Мужики так сказали: сами-то они отрабатывали дело Гребешкова формально. Глухарь он и есть глухарь... Чего время впустую гробить? Но параллельно с ними работали "соседи". Эти за своего парня землю рыли! Просеяли всех его знакомых с детского сада... пустышка. Стоит ли нам, Андрей, время переводить? Если эфэсбэшники ничего не нарыли - а рыли они по полной схеме,- то ведь и мы, скорее всего, ничего не найдем.
– Ты, конечно, прав, Михалыч,- сказал я.- После того, как ФСБ с гребешком прошлась, ловить нечего... Но ведь есть еще и Троцкист!
– А при чем тут Троцкист?
– Не знаю. Но не дает он мне покоя.
***
Я позвонил Кондаковой, и Елена Петровна взволнованно сообщила мне, что рукопись подлинная.
– Есть заключение экспертизы?- спросил я.
– Официального еще нет. Но я показала текст эксперту-почерковеду центра судебных экспертиз Минюста {Правильное название: Северо-Западный региональный центр судебных экспертиз Министерства юстиции Российской Федерации}... Мнение эксперта однозначное: это - рука Льва Троцкого. Андрей Викторович?
– Да, Елена Петровна?
– Андрей Викторович, если у того человека, который передал вам эту страничку, есть другие материалы... их нужно добывать любой ценой. Вы понимаете?
– Понимаю, Елена Петровна... Любой ценой, говорите? Это можно. Мы его вычислим и будем пытать утюгом до тех пор, пока он не отдаст тексты. Отдаст - куда денется?
– Андрей Викторович,- растерянно сказала Кондакова и замолчала.
– Это шутка, Елена Петровна. Извините, глупая... Но с Троцкистом будем работать.