Дело о золотой мушке. Убийство в магазине игрушек

Криспин Эдмунд

– Джервейс, это общепринятое мнение, что «Мера за меру» – пьеса о непорочности?

– Чересчур общепринятое, – откликнулся Фен, – и весьма достойное порицания. До свиданья, – сказал он и повесил трубку.

Вернувшись в гостиную, он тихо объяснил, что за ними выезжает машина; на что водитель, последние несколько минут проявлявший признаки нетерпения, сказал, что должен уехать.

– Если я задержусь здесь еще дольше, потеряю работу. Вот что будет.

Все стали благодарить его.

– Не стоит, это было в удовольствие, – ответил он небрежно. – Хотя вы все, похоже, чокнутые. Ну, как бы там ни было, удачи вам! – тут он подмигнул Кадогану. – «Соба-а-а-ки!» – и ушел, тихо посмеиваясь себе под нос.

Так как им не о чем было говорить и нечего делать, все стояли

или сидели в молчании, пока оглушительный рев, сопровождаемый громким выхлопом, не возвестил о прибытии мистера Хоскинса.

Он был великолепен. Он предложил Салли шоколад и с видом, располагающим к доверию даже Кадогана, расположил свою крупную фигуру в кресле. Они все потихоньку вышли из комнаты, необходимость объяснять суть дела Уилксу отпала: он допил виски и ушел на поиски новой порции. И менее чем через десять минут мистер Хоскинс пришел за ними, и все вернулись в гостиную, где их встретил сияющий взгляд голубых глаз Салли и улыбка на губах мистера Хоскинса.

– Обалдеть! Ну и дура же я была! – сказала она. – Я не хотела говорить вам. Честно. Но это было так ужасно, и я так напугалась… Одну старую леди убили прошлой ночью, – сообщила она, вздрогнув, и быстро добавила: – Я ее не убивала.

– Да, – сказал Фен. – Но кто?

Салли взглянула на него.

– Это ужасно, – ответила она, – но у меня нет ни малейшего представления об этом.

Глава 7

Случай с хорошенькой молодой леди

Фен оставался веселым и невозмутимым, несмотря на разочаровывающий рассказ.

– Если вы были там, когда мисс Тарди убили…

– Вы знаете, кто это был? – прервала его Салли. – Нашли тело?

– Нашли, – ответил Фен с важным видом, – и опять потеряли. Да, мы немного знаем об этом, но недостаточно. Давайте послушаем ваш рассказ. С самого начала, – он обернулся к Кадогану: – Я прав: это не может быть несчастный случай или самубийство? Принимая во внимание другие обстоятельства, вряд ли это возможно, но лучше с самого начала устранить всякие сомнения.

Кадоган, мысленно возвращаясь в темную, душную маленькую гостиную на Иффли-роуд, покачал головой.

– Это совершенно точно не несчастный случай, – сказал он медленно. – Этот шнур вокруг ее шеи был очень тщательно завязан. Что касается самоубийства… Разве возможно совершить такое самоубийство? Как бы там ни было, давайте послушаем, что мисс… мисс…

– Салли Карстейрс, – сказала девушка. – Зовите меня Салли. Все меня так зовут. Вы хотите послушать, что случилось. Ей-богу, это странно, но я, честно, сейчас хочу рассказать кому-нибудь… У вас есть сигарета?

Фен протянул свой портсигар и зажигалку. Салли сидела некоторое время молча, хмурясь и выпуская дым. Послеполуденное солнце пылало на ее роскошных волосах и четко обрисовывало твердый, маленький подбородок. Она выглядела растерянной, но уже не испуганной. Уилкс вернулся после бесплодных поисков алкоголя и, будучи предупрежден Феном о необходимости соблюдать тишину, сел удивительно покорно. Мистер Хоскинс то и дело моргал своими сонными, меланхолическими серыми глазами. Кадоган пытался поправить съехавшую набок повязку на голове. А высокий, долговязый Фен – руки в карманах, сигарета в зубах – оперся о подоконник, и его бледно-голубые глаза выражали интерес и внимание.

– Понимаете, все это началось на самом деле больше года назад, – начала Салли. – Кажется, в июле: было очень жарко, и оставалось всего два дня до моего двухнедельного отпуска. И еще я знаю, что это было во вторник, потому что по утрам во вторник я всегда одна в магазине, и оставалось всего пять минут до того, как я обычно закрываю магазин на время ланча.

О большое зеркальное стекло витрины билась навозная муха, непрерывно жужжа, словно будильник, который заело. Шум транспорта на Корнмаркет утих. В витрине магазина мало-помалу выцветало под яркими лучами солнца голубое и розовое нижнее белье. Но внутри магазина было темно и прохладно, как в пещере. Салли, складывая обратно в большую красную картонную коробку черные шелковые панталоны, на минутку прервалась, чтобы убрать со лба непослушный локон, и снова

принялась за работу. Как кто-то может носить такие ужасающе безобразные вещи, было для нее непостижимо. Однако приближалось время ланча, а в тот день она после ланча не обедала. Через одну-две минуты она могла закрыть магазин, оставить ключи для Дженет Гиббс в доме номер двадцать семь и отправиться домой к своему ланчу и своей книге. Потом, после обеда, она собиралась прокатиться до Уитли с Филипом Пейджем, надежным, хотя и не стоящим внимания молодым человеком, а затем вечером пойти в кино с Дженет. Она подумала, что это будет не особо весело, но в любом случае лучше, чем работа в магазине, и, в конце концов, у нее скоро отпуск, и она уедет из Оксфорда хоть ненадолго. Она от души надеялась, что никому не придет в голову покупать что-нибудь в это время. Это значило бы позднее закрыть магазин, потом второпях проглотить свой ланч и мчаться обратно в паб «Ягненок и знамя» [283] на встречу с Филипом, чтобы выпить, прежде чем отправиться в путь, и она торопилась, потому что времени было в обрез.

283

«Ягненок и знамя» – популярный паб на Сент-Джайлс-стрит, в северной части центра Оксфорда, принадлежащий колледжу Сент-Джонс и, таким образом, расположенный, согласно географии криспиновского Оксфорда, рядом с вымышленным колледжем Сент-Кристоферс.

Большой автомобиль остановился на улице возле магазина, и Салли вздохнула, когда услышала щелчок отворяющейся двери магазина. И все-таки она с улыбкой вышла помочь старой леди, вошедшей, опираясь на руку своего шофера. Она была поистине феноменально некрасивая старая леди: во-первых, толстая, во-вторых, с длинным носом, а ее коричневое лицо было испещрено тысячью глубоких морщин. Она выглядела сущей ведьмой и к тому же обладала ведьминским нравом, судя по тому, как она, вяло капризничая, упрекала за неповоротливость Салли и шофера, пока они вместе наконец не усадили ее достаточно удобно.

– Теперь, дитя мое, – скомандовала она, – покажи мне несколько носовых платков.

Она смотрела на платки; она смотрела и смотрела, так что Салли чуть не завопила. Ей ничего не нравилось: ткань одних была слишком плохого качества, другие по размеру напоминали простыни, у этих было слишком много рюшей, а эти слишком просты на вид и годятся только на покрышки для банок с вареньем. Те слишком плохо подрублены и разлезутся моментально, а эти бы подошли ей прекрасно, если бы не инициалы в уголке. Стрелки часов переползли на четверть, затем – на двадцать минут второго. Шофер, который явно привык к такого рода вещам, уставился в потолок. А Салли, сдерживая свое нетерпение из последних сил, улыбалась, была вежлива и бегала от полки к прилавку все с большим количеством коробок с носовыми платками. Но она уже почти (но не полностью) потеряла контроль над собой, когда наконец старая леди сказала:

– Не думаю, что здесь есть что-нибудь, чего мне хочется. Все это сильно утомило меня. Я должна очень заботиться о своем здоровье. Из-за сердца, знаете ли. – Эта неуклюжая демонстрация слабости вызвала у Салли раздражение. – Джарвис! – Шофер двинулся к ней. – Подойди и помоги мне выйти отсюда.

Но, уходя, она обернулась к Салли, которая теперь была вынуждена опять задержаться, чтобы разложить все платки по своим местам, и неожиданно сказала:

– Полагаю, я ужасно задержала тебя, моя милая. Ты хочешь уйти на ланч.

– Ничего страшного, мадам, – сказала Салли с улыбкой, которая, надо признаться, далась ей с некоторым усилием. – Мне жаль, что у нас не оказалось ничего, что вам бы понравилось.

Старая леди некоторое время внимательно смотрела на нее.

– Ты вежливая девочка, – сказала она. – Вежливая и внимательная. Мне нравятся вежливые и внимательные люди, а в наши дни таких немного. Интересно…

Но тут она замолкла на полуслове, услышав, как кто-то скребется по ту сторону двери, ведущей из магазина, позади прилавка, и Салли с ужасом заметила, что она вздрогнула и вся задрожала.