Дело огня
Шрифт:
Инженер посмотрел. Это было не хуже, чем тот двойной удар, что достался Ато. Тот, кто может дышать и двигаться с такими ранами, не человек. И перепрыгнуть те ящики человек бы тоже не смог. И еще… — когда этот прыгнул, вокруг стало ощутимо холоднее, а контрабандисты заорали от ужаса. Почему?
Инспектор резким движением стряхнул с лезвия кровь и, приподняв голову за волосы, протянул рядовому. — Отнесите на ледник, непременно на ледник, иначе к утру пропадет. Может быть, удастся опознать. Господин Асахина, вы приглашали меня в гости. Такой жаркой ночью я не отказался бы от чашки чая.
Дом господина Асахины находился в Ситамати, на самой окраине. Газовое освещение сюда еще не провели, и проведут нескоро, а небо вновь затянули тучи — так что воровской
Во дворе напротив залаяла собака. Раздвинулись сёдзи, визгливый женский голос прикрикнул на пса.
— Извольте пройти сюда, — Асахина сдвинул дверь.
Ступив в гэнкан, Сайто стукнулся головой о низкую балку. Высокий рост имеет и свои недостатки. Как и европейская обувь. Сколько ни ставь ее носками к двери, все равно много времени не сэкономишь — шнурки. И завязывать мешкотно, и оставлять нельзя — споткнуться можно. Обувь для мирной жизни — и как только варвары в такой воюют?
Рядом с выстроенными в ряд сандалиями валялась тамадама. Инженер поднял игрушку, улыбнулся, взмахнул рукой, ловко поймал привязанный шарик на обушок крестовины.
А женщина уже раздвинула дверь и поклонилась мужу. Асахина поклонился в ответ — так же глубоко, как поклонился бы мужчине. Сайто приподнял бровь. Мито?
В соседней комнате явно спал ребенок — так тихо ступали и говорили хозяева.
— Господин Фудзита, это моя жена, О-Аки. Господин Фудзита мой старый знакомый.
— Будьте как дома, — госпожа Асахина, женщина по имени Осень, склонилась перед гостем. Голос у нее был совсем девичий, юный, а когда она подняла лицо, Сайто увидел уродливый шрам. Начинаясь под волосами над правой бровью, он пересекал все лицо, чуть оттягивая уголок губ. Если бы не шрам, женщина была бы дивно хороша.
Копье, а скорее даже плоский штык. Местной работы. Если по углу удара судить. Это вы правы, Асахина-сан. В жены нужно брать своих. Тех, на кого не страшно оставить дом.
— Ты устала, иди спать, — сказал Асахина, предупреждая предложение подать на стол. — Я сам приму гостя.
— Мой муж так заботлив, — Осень поклонилась мужу, поклонилась гостю — и выплыла из комнаты. И подслушивать, конечно, не будет. Зачем?
Инспектор устроился на предложенном дзабутоне перед токонома [82] , огляделся. Асахина вышел — судя по звукам, во внутренний двор. По летнему времени многие готовили на улице. Но чайник — тяжелый заморский типоото — инженер принес быстрее, чем рассчитывал инспектор. Видимо, госпожа О-Аки держала чайник на жаровне.
82
Свиток с картиной или каллиграфической надписью — традиционное украшение дома.
— Ваш покорный слуга перенял от англичан пристрастие к красному чаю. Не желаете ли попробовать?
— Отведаю, — усмехнувшись про себя, Сайто ответил хозяину в его манере. Асахина кивнул, придвинул стол и сходил за чайным прибором. В маленьком, некрашеной глины чайничке заварил напиток на иноземный манер. Запах у красного чая был терпкий, не такой свежий, как у зеленого.
Приглядевшись, господин инспектор разглядел на боку пузатой посудины клеймо токийского завода.
— Уважаемый хозяин поощряет отечественную промышленность?
Асахина кивнул. Кажется, изменения в стиле речи его совершенно не беспокоили.
— Что ж, пока ждем чая — самое время приступить к разговору, — Сайто снова огляделся.
Что же не так с этим домом? Что-то ведь не так, и вовсе не смесь японского и иноземного — у господина Ямагути был более крутой замес, и это не смущало. Вроде и токонома, и живые цветы, и какэмоно висит — «путь, истина, жизнь», — интересно, что бы это значило? Комод, рядом — высокий шкаф для европейской одежды, новенькие самодельные дзабутоны…
83
Кукла, изображающая божество буддийского пантеона, напоминает неваляшку с пустыми глазницами. Кукла считается чем-то вроде хранителя семьи или человека, в Новый Год принято загадывать желание и пририсовывать Даруме один глаз. В случае выполнения просьбы рисуют и второй глаз, если желание не исполнено, Даруму бросают в новогодний костер.
Во всяком случае, господин Сайто его понимал. Сам верил только в то, что видел. Правда, и видел много лишнего.
— Итак, не соизволит ли почтенный хозяин рассказать недостойному гостю, что же на самом деле произошло в поместье дайнагона Аоки летом Гэндзи? А гость, в свою очередь, расскажет то, что узнал сам. Пожалуй, лучше даже я начну.
Инженер во время рассказа не прервал гостя ни словом, только несколько раз подливал чаю — очень кстати: горло пересыхало быстро. А красный чай хоть и был хорош на вкус, но оставалась после него во рту какая-то кислятина.
Жаркая летняя ночь единственного года Гэндзи влилась в душную летнюю ночь одиннадцатого года Мэйдзи, на пол легла карта старой Столицы, и пошел плестись по ней узор, нарисованный огнем и кровью — а керосиновая лампа отбрасывала на сёдзи тень волка из Мибу и хитокири Тэнкэна.
Потом начал рассказывать инженер. Давняя история обрела объем и смысл. То ли сумасшедший мистик, то ли — чего на свете не бывает — и вправду колдун господин дайнагон Аоки совершил в Столице пять жертвоприношений с целью прогневать богов и лишить город защиты в преддверии поджога и беспорядков, которые готовили заговорщики. Но то ли боги смилостивились, то ли — Сайто предпочитал эту версию — люди оказались чересчур самонадеянны и глупы, а заговор удалось сорвать. И пусть дайнагон Аоки ушел от возмездия — те, кто готовил поджог, полегли кто в Икэда-я, кто под мечом палача. Но месяц спустя Столицу все-таки подожгли, и выгорела она на добрую треть. Сколько в этом «заслуги» дайнагона и его колдовства — Сайто не знал, однако со слов Тэнкэна выходило, что с затеей наложить лапу на Государя дайнагон не расстался, лишь тактику сменил: отошел от рыцарей возрождения и начал готовить собственную армию из людей, коих подвергал неизвестному воздействию. Под этим воздействием люди становились много сильнее, быстрее, отлично видели в темноте и могли перенести без особого вреда для себя ранение, для обычного человека смертельное. Однако поддержание человека в таком состоянии требует по какой-то причине многочисленных убийств: не меньше пяти дюжин костяков нашли в овраге поблизости от усадьбы в Удзи. Видимо, армия дайнагона и так-то невелика, и Тэнкэн ее слегка проредил — счет идет едва ли на десятки. Единовременную пропажу сотен людей скрыть уже невозможно.
Сотворив эту армию, или вернее — зародыш ее, Аоки попытался предложить свои услуги во время войны, но Тэнкэн по просьбе Кацуры зарезал посредника, и Аоки понял, что с «тремя благородными» дела не сделаешь. Во всяком случае, делиться властью с опальным вельможей они не собирались.
Но вот «трое благородных» умерли: первым Кацура, за ним — Сайго, и вот теперь — Окубо. И кое-кому показалось, что момент настал…
— В общем, полной ясности добиться так и не удалось. Если это люди, то люди, с которыми что-то сделали. И не очень понятно, кто бы мог сделать такое с человеком. А если нечисть, то почему именно такая?