Дело победившей обезьяны
Шрифт:
Вот и почувствуй себя юнцом! Даже и в Мосыкэ, даже и на двадцать минут каких-то – а не получается…
Дела не дозволяют.
Богдан опять поправил очки и сцепил пальцы. Подался в кресле вперед, к Ковбасе.
– Слушай, еч Возбухай. Без обид. Разобраться мне поручено в деле о плагиате…
Он не успел продолжить. Широкое, как Таймыр, лицо Ковбасы скукожилось, ровно от лимона.
– А, эти!.. – горестно вымолвил он.
– Что такое? – несколько нарочито поднял брови Богдан, как бы совсем ничего не понимая.
– Ну как же, еч Богдан… Хемунису да баку. Баку да, прости Господи, хемунису… – Ковбаса постарался сдержаться, а потом не выдержал и резко хлопнул
– Да отчего же?
– Оттого же! – в сердцах передразнил сановника градоначальник. – Все живут как живут – а этим неймется. Ровно кошка с собакой, каждый Божий день, каждый… Да нет, что говорить! – Он безнадежно махнул узловатой лопастью ладони. – Вам в столице не уразуметь этого… Погоди, еч Богдан, – спохватился он. – Так почему на этакую морковину, прости Господи, столичного минфа прислали? Не пойму я что-то…
– Потому что, прер еч Возбухай Недавидович, – тщательно подбирая слова и для пущей убедительности и предупредительности назвав градоначальника по имени-отчеству, – как раз мы с напарником занимались в восьмом месяце этим самым делом о пиявках и боярах. Про коих романы эти спорные. И могу с полной ответственностью сказать: авторы обеих книг знают о том деле куда больше, чем все остальные добрые подданные. Столько, сколько знаем мы, следователи, или столько, сколько могут знать люди, с другой стороны в то дело вовлеченные. Человеконарушители, коротко говоря.
Лицо Ковбасы вытянулось.
– Сатана на барабане… – затейливо выругался он. – Вот оно что… То-то мы тут смотрим… Писатели вот уж почитай седмицу друг на друга бочки катят, а в суд не идут ни тот ни другой.
– Ну, это как раз не удивительно, – пожал плечами Богдан. – Сколько я понимаю этих преждерожденных, им не скучный процесс нужен, а яростная нескончаемая схватка.
– Вот это в точку, еч Богдан. Это в точку! – Ковбаса оживился, поняв, что собеседник ему и в этом щекотливом вопросе, похоже, вполне еч. – Яростная и нескончаемая. Хлебом их не корми, бумаги им не давай – только бы друг с другом поцапаться. Ведь, прости Господи, до хулиганских выходок доходит!
– Неужто? – всплеснул руками Богдан.
– А то! Уж пару раз прутняки отвешивали. Я мог бы много порассказать… да не о том речь, как я понимаю. Одно хорошо: чем больше они друг с другом лаются, тем хуже к ним народ относится. Мы тут с ечами уповаем потихоньку, что мало-помалу секты эти зловредные сами по себе вовсе на нет сойдут. Уже сейчас, после того, как ругань из-за романов поднялась, народишко-то от них потек, потек…
– И ты думаешь, кто сбежал, сразу стали лучше?
– Да уж всяко не хуже! Хуже-то – некуда!
– Эк же ты их не любишь, прер еч…
– Да при чем тут я? Их никто не любит! Самодовольные, недобрые, напыщенные… до труда ленивые… и боги-то у них какие-то вроде них самих… по образу, понимаешь, и подобию. То крокодилы, то клювастые твари безымянные…
– Так уж и безымянные?
– Да кто ж их имена упомнит? А то ладья Ра с деньгами…
– Так уж и с деньгами?
– Ну с обменом. Да это ж все равно что с деньгами…
Богдан не совладал с собой – рассмеялся. Ковбаса мгновение растерянно смотрел на него, потом рассмеялся тоже – гулко и из нутра, от всей души.
– Ладно, – успокоившись, сказал Богдан. – Полно нам злословить. Вера есть вера. Попустил Господь им в этакое уверовать – не нам спрашивать с него… А вот наши дела, человечьи, – это… он с нас спросит. Словом, чтобы закончить, драг прер еч… Дело бояр и пиявок я
– Понял… Ничего не имею против, готов оказаться всяческое содействие.
– Содействие мне нужно вот какое. Надобно мне, чтобы, пока я попробую с прерами писателями побеседовать, твой вэй<Вэй, или, более точно, сяньвэй, – так еще в средневековом Китае называлась должность уездного начальника стражи, приблизительно соответствующая современной должности начальника областного отделения МВД. > мне как можно быстрее подготовил списочек всех, до кого доведено было чрезвычайное предписание Управления внешней охраны от двадцать третьего восьмого. Кто лично занимался поиском пропавших, по этому предписанию объявленных в розыск. До кого мог дойти пароль на исчезнувших, в сем предписании приведенный. Вот такое мне нужно содействие. Помнится, предписание было двухуровневое: рядовым вэйбинам<Букв.: “охранники”. Низшие исполнительные чины Управления внешней охраны (Вайвэйюань, что-то вроде полицейских. > вменялось в обязанность лишь искать пропавших и, в случае обнаружения, скрытно устанавливать наблюдение и срочно вызывать начальство, до коего уж подлинное слово власти довести надлежало… Мне нужны имена и тех и других.
Ковбаса помолчал. Лицо его стало мрачным и настороженным.
– А ты что ж, еч, – покусав губу, неохотно выговорил он, – думаешь, тут утечка у меня?
– Вариантов два, – пожал плечами Богдан. – Те факты, что оба писателя в своих романах как творческую выдумку преподносят, они могли узнать либо от кого-то из должностных, предписание читавших, либо от лиц, по сему предписанию разыскиваемых. Вроде бы просто. Но дело-то осложнено тем, что лица эти – не простые преступники, а несчастные люди, на подчинение заклятые. Стало быть, возможен смешанный вариант: некто, из предписания узнавший слова власти, или некто, узнавший их от того, кто предписание читывал, так или иначе соприкоснулся с находящимся в розыске заклятым, случайно или преднамеренно взял власть над ним и допросил, из допроса выяснил обстоятельства дела… а потом уж эти сведения к писателям попали. Или к одному из них, а другой и впрямь у него как-то списал… Ты же понимаешь. То, что сведения, таким образом полученные, очутились в книжках, – это полбеды, четверть… осьмушка. Беда, если кто-то из корысти власть над заклятыми взял. Что тогда от него ждать?
– Уверен, что именно так утечка произошла?
– Не уверен, – признался Богдан. – Тут с самого начала еще одно чудо случилось, с ним Социалисты сейчас в Александрии разбираются… только чует мое сердце – ежели за вчерашний вечер не разобрались, так и не разберутся.
– Голова кругом, – угрюмо проговорил Ковбаса. – Хорошо. Список мы сделаем… но не вдруг. Мой вэй сейчас как савраска носится, обеспечивает безопасность назавтра…
– А что такое?
– Ты не знаешь? Да завтра ж похороны!
Богдан опешил.
– Какие похороны?
– Мать честная, Богородица лесная! Не знаешь? И суешься еще в Мосыкэ… Один из столпов у баку помер позавчера, владыка причальной сваи у него титул в их иерархии. Старик почтенный, миллионщик, две верфи собственные – но лет пятнадцать назад как свихнулся вдруг. Уверовал в ладью обмена… Худойназар Назарович Нафигов, сам таджик по крови, мосыковский уроженец. Хемунису ненавидел люто и позорил всячески. Завтра похороны. Все баку горевать выйдут… так вот очень я опасаюсь, что хемунису выйдут тоже. Радоваться выйдут, прости Господи, – и начнется…