Дело рук человека
Шрифт:
Намбо, сутулясь, поднялся наверх, уселся на кровать и вздохнул.
– Ушли?
– раздалось под ним.
– Поняла-таки намек?
– Он поднял ноги. Из-под кровати выкатилась Парти, вся в пыли от ковра. Она, морщась, отряхнулась и чихнула.
– Ты бы еще четыре раза повторил «ковер».
– Думал об этом… Зачем ты его убила, архимага? И как? Я занесен в чистый пергамент, на рассвете за мной придут. Осталось несколько часов, и я хочу знать, зачем сломал себе жизнь?
Парти долго молчала, то поднимая взгляд на Намбо, то опуская
– Магия имеет свою цену - жизни. Грелон был могущественным не просто так, по велению императора на каждом теле перед казнью, где бы то ни было в Хоруинах, рисовали печать Грелона. И когда преступники умирали, архимаг получал силу.
– Парти повела плечами.
– Вполне законный и наиболее гуманный способ. Никого не убиваешь и заряды магии получаешь. Но однажды, десять лет назад, во время столкновения Хоруин с Леншардом, Грелон так много колдовал, что израсходовал все свои запасы. А можно ли творить волшебство без запасов? Конечно. Но тогда волшебство само возьмет свою цену. При помощи Грелона Хоруин одолел врага, но на следующий день в стране разгорелась эпидемия кори, унесшая за два года почти треть населения. Среди погибших была моя мать, две тети, три дяди, друзья…
У меня и самого корь отняла дюжину знакомых, но кто бы мог подумать, что тут замешана магия и главный защитник Хоруин.
– Месть, значит, - заключил Намбо.
– А как? Архимаг ведь был неуязвим.
– Почти неуязвим. Его не брали яды, мечи и стрелы, но у него была одна слабость - семья.
– Ты шантажом заставила его убить себя?
Парти отвернулась.
– Нет. Я напоила Грелона ядом. А после обманула его наивную дочь. Она пришла к отцу и использовала заклинание, которое я ей дала. Заклинание сняло его защиту, он стал уязвимым. Девчонка думала, что заклинание удивит отца. Уверена, оно удивило, он и пикнуть не успел, как отправился на тот свет. Мой яд сработал.
Красиво, но жестоко, слишком жестоко.
– У тебя нет сердца, - сказал Намбо, испытывая одновременно и отвращение, и восхищение. Придумать подобное мог только настоящий гений.
– Значит, все из-за мести?
Парти взмахом расправила накидку.
– Одевайся, - велела Парти.
– Раз ты внесен в чистый пергамент, тебе нельзя здесь оставаться. Ты помог мне, пусть и по дурости, и я помогу тебе. Ты пойдешь со мной, я выведу тебя из столицы, а если понадобится и из страны.
– Но…
Парти подняла руку.
– Не трать время на болтовню. Пойдем пешком, и быстро - береги воздух, пригодится.
– Она застегнула накидку и пробежалась взглядом по Намбо.
– Ты хоть и сухой, но на вид явный любитель выпивать. Дыхалки у таких не важные, спустятся по лестнице и уже отдышка. Пш-п… Пш-ш…
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты стерва?
– И сука, и падаль, и гниль, и много других любезностей. Одевайся, или я уйду без
– Да пожалуйста!
– Хочешь на плаху?
Намбо не хотел, больше всего на свете не хотел снова оказаться там, снова почувствовать, как кадык упирается в дугообразный брус, увидеть под собой отрубленные головы, услышать над затылком свист топора и попасть в то странное место. А потом вернуться в другое тело, которое возможно будет даже хуже этого.
В груди у Намбо неприятно екнуло.
С чего я вообще взял, что вернусь? Что если в следующий раз темнота будет последним, что я увижу?
Он спрыгнул с кровати, его трясло изнутри.
Нетушки. Я не стану проверять.
– Что брать с собой?
– спросил Намбо.
– Только самое необходимое. Оружие, одежду, сумку с флягой и деньги.
Намбо приподнял матрас, на деревянном каркасе лежало мачете и небольшой мешочек. Он с детства хранил сталь и серебро под матрасом.
Парти хмыкнула.
– Чего?
– нахмурился Намбо.
– Да нет, все хорошо, - отозвалась она.
– Каждый взрослый человек хранит самые ценные вещи под матрасом.
– Ну, а где их еще хранить? В трусы себе совать?
– Есть шкафы и тумбы, но если ты так опасаешься, что тебя обкрадут, - смело суй в трусы. Небольшой мешочек вполне комфортно себя в них чувствует, говорю по личному опыту.
– Прикалываешься, да?
– Намбо достал из шкафа мешок на тесемке и ремень с вырезом под мачете. То ли этот Хенк рассчитывал потолстеть, то ли Намбо исхудал его тело, но ремень совершенно не держался на талии: не хватало двух или трех дырок.
– У тебя есть шило?
– Нет.
– Парти залезла на кровать, выглянула в окно.
– На улице не души, надо поскорее выходить. Я знаю имперских солдат и знаю, как они работают. Территорию города разбивают на делянки так, чтобы две соседних наполовину перекрывали друг друга.
– То есть ты хочешь сказать, что ко мне могут наведаться снова?
– Не могут, - Парти отскочила от окна, - а обязательно наведаются. И, кажется, очень скоро.
– Нет-нет-нет, - Намбо замотал головой, - я им не открою, я им больше не открою и не стану врать насчет тебя, даже не проси! Тогда я ни черта не знал и был спокойным, сейчас - да сейчас я орать готов!
Парти прищурилась.
– Как баба психуешь, - сказала она.
– Никто не станет им открывать. Пока они стучать будут, мы втихую в окно чердачное вылезем и спустимся в переулке, там грязно, темно и есть за чем спрятаться. Дождемся, как они в бар войдут, и деру дадим. Только… только… - Парти посмотрела на его костлявые руки, узкие плечи и увесистое мачете, что лежало перед ним.
– Оставь мачете здесь, под матрасом. Оно только мешать будет.
– У меня нет другого оружия.
– Если план сработает, мы ни разу не воспользуемся сталью, а если не сработает - сталь нам не поможет.