Дело Уичерли
Шрифт:
— Меланхолия?
— Да. Она ведь по нескольку дней не вставала с постели, не впускала к себе в номер горничную — вот управляющий и забеспокоился. Но я был бессилен помочь ей. Я видел только, что она лежит в постели под одеялом. — И доктор, изображая женское тело, дрожащей рукой описал в воздухе волнистую линию.
— Почему же в таком случае вы решили, что у нее депрессия, а не физический недуг?
— Дело в том, что у нее был прекрасный, прямо-таки волчий аппетит. По словам мистера Филмора, она ужасно много ела, можно сказать, за двоих. Блюда из ресторана ей носили
— Она много пила?
— Немало. Алкоголики, правда, так много не едят. — Брох загадочно, со знанием дела улыбнулся. — Может быть, она страдает обжорством?
— Может быть, — согласился я. — А может быть, она просто была не одна в номере.
— Правда? — Он вскинул брови. — А мне это даже в голову не приходило. Да, не исключено. Так вот почему она никого к себе не пускала?
Этот вопрос я оставил открытым. Несмотря на дрожь в руках, доктор быстро и ловко промыл мне рану и наложил швы. Шесть швов. Уложив инструменты в саквояж, он сообщил, что у меня, скорее всего, сотрясение мозга, и взял с меня слово, что я несколько дней пролежу в постели. Я заплатил ему двенадцать долларов и намекнул, чтобы он не сообщал о происшедшем в полицию. Доктор не возражал.
После его ухода я отправился спать и пробудился от кошмарных снов, когда за окном было уже утро. Проснувшись, я позвонил администратору и после долгих переговоров попросил позвать к телефону Джерри Дингмена.
— Я только что сменился с дежурства, мистер Уичерли.
— Если можно, я еще на несколько минут задержу тебя. Ресторан в соседнем доме уже открылся?
— Наверно.
— Тогда принеси мне, пожалуйста, три яйца, порцию ветчины, горячих пирожков, кофейник черного кофе и платяную щетку.
Старик отправился в ресторан, а я решил до завтрака принять горячую ванну. Когда Джерри постучал, я уже вылез из воды и вытирался. Накинув полотенце, я выбежал из ванной и открыл ему дверь. Пока я завтракал, старик сидел на кровати и чистил мой костюм.
В глаза бил яркий солнечный свет, а в ушах звучал старый блюз, где почему-то фигурировало имя Фебы. Она мне снилась, но о чем был сон, я забыл.
— Вам лучше? — спросил Джерри, когда я кончил завтракать.
— Мне никогда не было так хорошо, — соврал я.
— Вкусно было?
— Очень. — Я положил на поднос доллар, потом еще один. — Скажи, кто, кроме тебя, носил миссис Уичерли еду из ресторана, когда она не вставала с постели?
— Сэм Тодд, обычно он днем дежурит. Сэм был потрясен, сколько ваша жена ела. Я, кстати, тоже. Где-то около полуночи она имела обыкновение заказывать себе здоровенный бифштекс, иногда два.
— И одна все съедала?
— Дочиста тарелку вылизывала. А жареной картошки даже по две порции брала.
— А в ее номере не могло быть человека, с которым бы она делилась?
— Говорю же, я лично ни разу никого не видал. Просто у лее аппетит был волчий, а может, она переболела, а после болезни сами знаете, как есть хочется.
— И все же мог кто-то еще жить у нее в номере?
— Мужчина, что ли?
— Или женщина.
— Пожалуй, — сказал он, подумав. —
Я взял с кровати пиджак и снова вынул из внутреннего кармана фотографию Фебы.
— Ты никогда не видел в ее комнате эту... мою дочь?
Старик поднес цветную фотографию к окну и долго ее разглядывал, покачивая головой.
— Нет, сэр, в отеле я ее не видал. Такую хорошенькую девушку я бы обязательно запомнил. Миссис Уичерли, мне кажется, когда-то очень была на нее похожа. Пока толстеть не начала. Правильно я говорю? — Он осекся и испуганно взглянул на меня. — Простите, я не хотел вас обидеть.
— Понимаю.
— Вы-то ее вчера нашли?
— Не будем об этом, ладно, Джерри?
— Просто интересно, кто это вас так обработал.
— Мне и самому интересно. Как ты думаешь, горничные уже начали уборку?
— Должны были.
Старик ушел немного обиженный тем, что я скрыл от него свое ночное приключение. А я оделся и спустился на третий этаж. В коридоре перед открытой дверью в комнату номер 323 стояла корзина с грязным бельем. За дверью гудел пылесос.
Смуглая горничная с волосами цвета свежего асфальта стояла ко мне спиной, и, когда я к ней обратился, она от неожиданности подпрыгнула.
— Да, сэр?
— В этом номере последние две недели жила моя жена. Вы здесь каждый день убираете?
— Каждый, если только постояльцы меня внутрь пускают. — Она выключила пылесос и угрюмо уставилась на меня, словно я ее в чем-то обвинял. — Что-то пропало?
— Нет, нет. Просто швейцар Джерри говорит, что на прошлой неделе жена несколько дней подряд никого к себе не впускала.
— Да, верно. — Горничная кивнула. — Я даже за нее беспокоилась.
— Почему?
— По-моему, ее околдовали, — совершенно серьезно ответила она. — У моей сестры Консуэло было то же самое, когда мы еще в Салинасе жили. Сестра приставила свою кровать к дверям и никого в спальню не пускала. Целыми днями сидела взаперти и ни с кем не разговаривала. Мне неделю пришлось на кухне спать. Слава богу, удалось найти curandero [5] , и он снял с сестры колдовское наваждение.
5
Знахарь (мел.).
— А кто-нибудь еще, кроме моей жены, в этом номере жил? — спросил я, с трудом дослушав эту увлекательную историю до конца.
— Из живых — никого, — ответила, перекрестившись, горничная.
— Как вас прикажете понимать?
Она не ответила — вероятно, испугалась моего резкого тона.
— Вы видели в комнате кого-то еще, вообще что-нибудь необычное? — спросил я помягче.
— Нет, видеть не видела.
— А слышали?
— Она плакала. Я слышала, как она плакала. Я хотела зайти утешить ее, но побоялась.