Дело Уильяма Смита
Шрифт:
Кэтрин перестала водить кисточкой.
– Зачем миссис Солт писать ему записки, если он лежит в ее доме? Или я совсем глупая и ничего не понимаю?
Уильям рассмеялся.
– Я задал себе тот же вопрос. А потом заметил дату: это довольно старое письмо. Должно быть, мистер Таттлкомб получил его незадолго до несчастного случая. Он, помнится, говорил мне, что миссис Солт прислала записку с просьбой зайти к ней в воскресенье. Но как же это послание оказалось в моем кармане, вот что меня поражает! Потому что ему неоткуда больше было попасть
Уильям подвинул к себе другую и обмакнул кисть в воду.
После небольшой паузы Кэтрин сказала:
– Знаете, этот способ производства игрушек такой невыгодный! Если бы вы делали на фабрике, то заработали бы в два раза больше.
– Да, я знаю. Как раз перед несчастным случаем я пытался нечто подобное внушить мистеру Таттлкомбу. Идея ему не понравилась, но я хотя бы убедил его, что мне стоит навести справки на этот счет. Мы защищены нашими патентами, так что нет причин, которые мешали бы нам идти вперед. Я говорил ему, что, если местные дети любят наши игрушки, они должны понравиться и другим детям. Так почему бы не делать животных и для них? .
Кэтрин подняла глаза и улыбнулась.
– Правда, почему бы и нет? И что вы предприняли?
– Я написал Эверзли…
Он произнес это имя и запнулся.
– Это забавно, правда? Я никогда раньше не думал об этом. Не знаю даже почему. Ведь когда вы назвали свое имя, оно показалось мне…
Светлые брови Уильяма сошлись в линию, он сосредоточенно смотрел на девушку:
– Мне показалось, будто я слышал его раньше.
– Вам так показалось?
Она проговорила это так тихо, что он едва расслышал.
– Да, показалось. Хотя сознательно я не связал его с семьей Эверзли, но дело было именно в этом. Это звучит так глупо, но я… Ну, я слишком был занят вами. В смысле, я думал, как замечательно вы нам подходите, а мисс Коул не очень-то это понимает, так что у меня не было времени думать об именах. Но потом-то я должен был осознать это… Но почему-то этого не случилось. Мне кажется, фамилии людей не принадлежат им так же безраздельно, как имена.
Сердце Кэтрин билось так сильно, словно ей было семнадцать и ей делают первое в ее жизни предложение. Она подумала: «Он пытается сказать, я для него просто Кэтрин. Ах, милый, как чудесно и как смешно!», – но вслух произнесла:
– Я понимаю, что вы имеете в виду. В мыслях я никогда не называю друзей по имени.
Уильям задумался над ее словами.
– А как же вы думаете о них?
– Не уверена, что могу описать это. Главное – не имя, не лицо, а что-то такое, что принадлежит только этому человеку и больше никому.
– Да, я понимаю, что вы имеете в виду.
– Вы собирались рассказать мне об Эверзли. Что же случилось?
Он все еще хмурился.
– По-моему, здесь нет связи.
– Как раз здесь она есть. – Кэтрин наградила его своей очаровательной улыбкой.
– Довольно относительная.
– Я плохой логик. Продолжайте,
– Они предложили мне приехать и побеседовать с ними.
Кэтрин склонилась над своей уткой.
– И вы поехали?
– Да, но из этого ничего не вышло.
Ей хотелось поднять глаза, но она удержалась.
– Расскажите.
– Да нечего рассказывать. Я вошел. Никого из партнеров не было. Я вышел и на улице столкнулся с человеком…
Девушка еще ниже наклонилась над столом.
– Каким человеком?
– Похож на клерка, очень респектабельного вида. Вначале я решил, что он пьян, а потом – что болен. Он спросил, кто я такой, и я ответил. Все это выглядело странным, но он сказал, что все в порядке, и ушел.
– Но внутри, в офисе, вы кого-то видели?
– Да, секретаря мистера Эверзли.
– Какая она?
Уильям рассмеялся.
– Она?
– Это не женщина? Обычно ведь так бывает.
– Да, женщина, довольно красивая. Не молодая, но эффектная. Я просто пытался поймать вас, узнать, знакомы ли вы с ней.
– Я поняла. Да, знакома. Ее имя – мисс Джонс. Она – секретарь Сирила Эверзли, старшего партнера, работает уже долго, лет пятнадцать. Очень квалифицированный работник и, как вы выразились, эффектная женщина. – Кэтрин посмотрела ему в лицо. – Что произошло, когда вы ее увидели?
– В общем, ничего. Она назначила мне довольно позднее время, около шести часов. Никого из партнеров не было, и офис закрывался. Она не была расположена беседовать со мной слишком долго. Я показал ей нескольких животных и спросил, заинтересует ли фирму идея выпускать их на фабрике с нашим патентом. Но она на них едва взглянула.
– На что же она смотрела? – спросила Кэтрин.
– Ну… На меня. Клянусь, ее глаза просто буравили меня! Я чувствовал себя мерзким черным тараканом. Она сказала, что все эти вещи не в их стиле, но она расскажет о них мистеру Эверзли и сообщит мне результат. Через пару дней я получил записку: мистер Эверзли не заинтересовался.
Девушка вновь занялась уткой.
– Когда все это произошло?
– Как раз перед тем, как мистер Таттлкомб попал в больницу.
– А скажите… Кто написал первое письмо – вы или мистер Таттлкомб?
– Я.
– Написали или напечатали?
Тут она услышала смех Уильяма.
– Вы никогда не видели моего почерка, а то бы не спрашивали! Я, знаете ли, не хотел, чтобы они нас сразу отвергли. Я прекрасно напечатал – четко и без помарок.
– А подпись?
– О, вполне разборчиво – «Уильям Смит».
Кэтрин очень медленно и осторожно произнесла:
– Я понимаю, все это звучит неприятно, похоже на перекрестный допрос. Но мне кажется, так как я знаю Сирила Эверзли, то могла бы выяснить, видел ли он ваше письмо. Он мог и не читать его – многое он оставляет мисс Джонс. Вот и я подумала, что лучше мне узнать, как выглядело письмо и чья на нем стояла подпись.