Дело всей жизни. Книга первая

Громова Ульяна

— Ты не хочешь или стесняешься? — вопрос оказался неожиданным. Его волнует, что я испытываю, находясь в полной его власти?

— Я… хочу…

Сказать правду оказалось неожиданно легко. И это удивило. И смутило. Признаться незнакомцу в туалете, что я хочу, чтобы он трахнул меня… Но обманывать просто невозможно, когда он так внимательно смотрел в глаза и водил влажной головкой члена по моим складкам, лаская и давая понять, что его желание и намерение твёрдо, но…

— Но стесняюсь себя, — продолжил он. — Мне это нравится.

Сказал так тихо

и ласково, так проникновенно и возбуждённо, не отводя взгляда от клитора, что я зажмурилась — хотелось, чтобы он вошёл в меня. Я старалась расслабиться, но это получалось очень трудно: откинувшись на зеркало, с широко разведёнными ногами, задранным платьем перед незнакомым взрослым мужчиной…

Сгорая от стыда и желания, оглушённая собственной распущенностью, я не поняла, о чём он ещё спросил. Что я могла ответить?

— Я не знаю, — ответила в смятении, что говорю невпопад.

— Тогда проверим опытным путём. Тебе будет очень приятно, но долг платежом красен… Я хочу от тебя того же… позже…

Он стянул с меня платье, и теперь перед ним я была совершенно голая и чувствовала себя беззащитно. Он мог делать со мной, что захочет — я не в силах противиться ни ему, ни возбуждению, пульсировавшему на кончике клитора.

Понимание, что сейчас всё случится вот с этим незнакомцем, и я выйду из кафе женщиной, будоражило невероятно. Теперь, когда уже не может быть позы откровеннее, ситуации пикантнее, а того, о чём мечтала ночами, мастурбируя — желаннее, я решила отдаться его рукам и члену, его желанию и опыту всем телом и душой. Я хотела его, секса с ним, его рук на своём теле, его поцелуев…

Он снял рубашку, и я пристыла взглядом к мощному торсу, буграм мышц и канатам вен. А когда накрыл ладонями мою грудь, приласкав большими пальцами затвердевшие соски, скользнул по бокам, вызывая мурашки и дрожь, и обволок губы поцелуем, таким нежным и мягким, неторопливым и чувственным, я обвила его шею и прижалась к нему, как к единственному на свете, самому дорогому, что есть у меня, к самому бесценному и желанному.

А он гладил мою спину и попу, запустил пальцы в волосы, лаская языком мой рот, потом разомкнул наши губы и мои объятия и уложил меня на холодную каменную столешницу.

Я закрыла глаза, отпуская фантазию и чувствуя, как он мягко ласкает мои соски, прихватывая их ртом и облизывая, посасывает и сминает груди, а его член скользит от его движений бёдрами по моим влажным складкам.

О, флаг Америки…

Мужчина подвинул меня на самый край и снова прижал головку к пульсировавшему предвкушением проникновения входу. Я старалась расслабиться, впустить его в себя и, наконец, почувствовать наполненность и движение внутри, единение с мужчиной…

— Помоги мне ручкой, девочка… — выдохнул он мне в губы и двинулся внутрь, медленно, настойчиво.

Мне не хватило ладошки обхватить его член, я провела по нему сверху до основания в попытке найти место потоньше, а он застонал и толкнулся внутрь. Но я, будто намертво зашитая, не впускала его в себя. Хотелось кричать и плакать.

Он

делал всё осторожно, а мне хотелось, чтобы он уже просто прорвал эту чёртову оборону моего тела! Пусть больно! Пусть потом будет плохо!

О, флаг Америки! Делай же уже что-нибудь со мной! Что ж ты медлишь?!

Я чуть не задохнулась, когда он наклонился и припал губами к моей шее, скользнул по ней, щекоча и волнуя кровь, прихватил кожу у основания и опустился ниже. Он жадно целовал и хватал ртом мои соски, сминал груди и чуть покусывал их. Его язык скользнул вниз по животу, прикусывая кожу на лобке и бедре.

Я забыла дышать и невольно хотела сжать ноги, но мужчина подсунул руки под колени и развёл их, подхватывая меня под поясницу и приподнимая. Я лежала перед ним, распахнутая, а он…

…вобрал в рот мой клитор, обвёл его языком и заиграл его кончиком на головке, заставляя меня дрожать и всхлипывать. Он посасывал меня, постанывая, не переставая ласкать живот и бёдра, сжимать попу и груди. Его язык раздвинул и исследовал каждую нежную складочку, губы скользили по моему вызывающе торчавшему безобразию, язык оглаживал плоть и пробирался внутрь лона.

Я горела в огне похоти, стонала и гладила его жёсткие волосы, изнывая от предвкушения, разводя ноги ещё шире и подаваясь навстречу его языку и губам, ловя его тёплое дыхание…

…и забилась в его руках от сильнейшего оргазма, застонав и развратно прижимаясь к его рту промежностью, желая ласки в эти мгновения ещё сильнее.

Мужчина выпрямился и рванулся членом внутрь меня, мощно и резко, не давая мне пережить последние вспышки экстаза. Я лишь на секунду почувствовала боль, когда он порвал преграду, и улыбнулась — наконец! Он вошёл в меня туго, до упора, растягивая и наполняя собой, выскользнул и посмотрел на член:

— Ты… девочка? — Я кивнула и улыбнулась счастливая — так приятно распирала меня его плоть, и так странно смотрел на меня этот незнакомец. — Чудо-юдо, как зовут тебя?

— Тенесси Моори. Несси.

— Тебе больно?

— Пусть будет больно… теперь пусть будет, как хотите вы…

Он тронул вход в попу.

— И там ещё не… — Я мотнула головой. — Сколько тебе лет, Несси?

— Двадцать один.

— Это из-за него… — он приласкал пальцем мой недостаток. Я не ответила — он и так всё понял. И сделал мне незабываемо приятно. — Ты прекрасна, девочка. И клитор твой чертовски соблазнительный. Теперь держись, детка, я слишком долго терплю. И с живой я с тебя сегодня не слезу…

Он больше не был нежен. Теперь он делал так, как хотел. И мне нравилось это. Он был в меру горяч и груб, не в меру несдержан. Он просил меня ласкать себя, и я не видела в этом ничего стыдного. Он вылизал меня с таким удовольствием, что уже смешно бояться трогать себя под его жадным пылающим синевой взглядом.

Мне нравилось, что меня так сильно хочет мужчина. Что я не отвратительна ему со своим уродливым изъяном. И я расслабилась, чувствуя и сладость, и боль, наслаждаясь сексом впервые по-настоящему.