Дело взято из архива
Шрифт:
— Что с моей машиной? — наконец поинтересовалась она у Перминова, когда «газик» вышел из леса на дорогу.
— Так себе! — неопределенно покрутил рукой Петр, не желая огорчать женщину, и покосился на Мишку Донорова, который сидел рядом с ним, низко опустив голову на грудь.
— Все будет в порядке, не узнаете, — добавил Агатов. — О вашем самоотверженном поступке мы доложим руководству.
— Ай, бросьте! «Самоотверженном поступке»! Вот кто действительно совершил самоотверженный поступок, — кивнула она на Петренко, голова которого
— Как вы оказались тут? — неожиданно спохватившись, спросил Агатов.
— И сама не знаю. Выскочила на машине из-за угла, а он мне наперерез. Возбужденный, встревоженный. Думаю, случилось что-то, помочь надо. Остановила машину, он вскочил и, гляжу, понял, что не в ту машину попал, а раздумывать некогда. Я обо всем догадалась еще до того, как он удостоверение показал. Настроение у меня было превосходное: только что закончила операцию. Небывалый случай: человека с того света вытащили, и какого человека, совсем крохотного, — мягкая теплая улыбка тронула ее полноватые губы. — Решила прокатиться, пережить чуть-чуть радость. И вот финал, еще операция. Кстати, что с тем шофером?
— Мы вызвали по рации помощь, узнаем позже, — ответил майор.
…Петренко пронесли в операционную комнату, а Ольга Романовна поспешно, на ходу отдавая распоряжения, пошла готовиться к операции. Капитан все еще был без сознания…
Агатов и Перминов уезжали после того, как Ольга Романовна, поблескивая красивыми серыми глазами, сказала им, что самое страшное позади.
— Теперь он будет спать. Долго, часов восемь — это ему на пользу.
Агатов пожал узкую, сильную руку и потом, чуть помедлив, склонился и поцеловал ее длинные пальцы. Он испытывал настоящее благоговение перед этой красивой женщиной за чудо, которое она сделала с Петренко.
— Доктор, вы не знаете, какой вы прекрасный человек! — тихо проговорил он, волнуясь.
— Дорогая Ольга Романовна, Витя — мой друг, я просто не могу выразить вам свою благодарность.
— Ничего, примерно через месяц получите своего друга. — Она улыбнулась ослепительной белозубой улыбкой.
Чекисты уехали, оставив ее у ворот больницы. Ветерок трепал полы белого халата, улыбка не сходила с ее губ. Она долго смотрела на дорогу, где скрылась машина и клубился легкий пыльный след.
Допрос
Доноров обвинялся в убийстве мотоциклиста, Сидоркина, шофера автобазы Семина, убитого во время побега, ранении сотрудника КГБ. Если с Семиным все было ясно, то получить признание от Донорова в убийстве Сидоркина, а тем более мотоциклиста представлялось полковнику Федорову делом чрезвычайно грудным.
Прежде всего надо было решить вопрос, как следует построить допрос, чтобы получить признания в убийстве, совершенном близ Озерска, и в свое время — в Калининграде. Прямых улик у следствия по этим двум убийствам пока не было. Преступник с помощью хорошей защиты может свести на нет все усилия следственных органов. Поэтому полковник Федоров большое значение придавал предстоящей встрече. Предварительно набросав ряд вопросов, он вызвал к себе в кабинет Агатова и Перминова.
— Я пригласил вас участвовать в допросе. Познакомьтесь с делом и выскажите свои замечания. На подготовку вам дается час.
Оба согласились с тактикой, которую избрал полковник, понимая, что множество непредвиденных вопросов возникнет по ходу дела — сейчас их просто трудно предусмотреть. Федоров приказал привести арестованного.
Мишка вошел, прихрамывая, нагловато оглядел присутствующих.
— Насколько мне кажется, я нахожусь не в уголовном розыске, а в КГБ? — спросил он, не дожидаясь вопроса.
— Да, вы находитесь в КГБ. Но учтите: здесь вопросы будем задавать мы, а отвечать на них будете вы.
— Понятно, гражданин начальник! — ухмыльнулся Доноров. Как ни пытался Мишка бравировать безразличием, наглостью, показным спокойствием, он не мог погасить в глазах животного страха. За время, проведенное в камере, он успел продумать свою линию поведения, немного успокоиться, но побороть страх — это было сверх его сил.
— Фамилия, имя, отчество? — задал полковник первый вопрос.
— Шпак Николай Федорович, 1920 года рождения.
— Место вашего рождения?
Мишка назвал то, что у него было записано в паспорте.
— Вы знаете, в чем вы обвиняетесь? — спросил полковник, когда с формальной стороной дела было покончено.
— Да. Я оказал сопротивление при задержании. Имел пистолет, из которого ранил работника КГБ.
— Вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве шофера автобазы гражданина Семина.
— Я не хотел его убивать! Он схватил рукой пистолет, и я случайно нажал на курок. Я не хотел его убивать, не хотел, — оправдывался Доноров.
— Ваши показания записываются. Вы признаете себя виновным в убийстве гражданина Семина?
— Признаю, гражданин начальник, — поспешно согласился Мишка, — но я не хотел его убивать, это вышло случайно. Я только хотел его попугать, чтобы он быстрее ехал, а он хвать пистолет, ну, я и выстрелил, — лепетал арестованный.
— Объясните, с какой целью вы совершили нападение на гражданина Сидоркина? — бесстрастным голосом спросил полковник.
— Никакого Сидоркина я не знаю. Вы мне не шей: те чужих дел!
— Зачитайте ему показания гражданина Сидоркина, — повернулся полковник к Агатову.
Майор взял со стола лист бумаги, на которой было написано несколько фраз.
— Какое показание! — встрепенулся Доноров, видимо не ожидая такого оборота дел, но моментально взял себя в руки и приготовился слушать.
— Вам бы хотелось видеть его мертвым? — спросил Федоров. — Просчитались немного. Показания давал живой Сидоркин. Он узнал вас, когда вы напали на него, — полковник наблюдал за тем, как испуганно заметались глаза Донорова.