Дело Зорге
Шрифт:
— Все это не имеет значения, любимый. Давай больше не будем говорить об этом. Прошу тебя, Герберт.
Она совсем успокоилась, освободилась из его объятий и начала приводить в порядок прическу.
— Я, должно быть, отвратительно выгляжу, любимый, после такой сцены. Извини, пожалуйста…
— Ты никогда не была такой красивой, Кийоми, и такой желанной.
Она перебила его, улыбнувшись:
— Подожди, милый, скоро я буду совсем твоей. — И вдруг, посерьезнев, добавила:
— Знаешь, я должна еще что-то сообщить тебе.
— Тогда, пожалуйста, быстрее. Я должен уходить.
— Речь идет о Зорге, Герберт. Его подозревают в том, что он предатель. Одзаки твердо убежден в этом, но не имеет еще доказательств. В тебе же никто не сомневается. И лишь потому, что ты друг Зорге, я должна была… я должна…
— Я знаю, что ты должна была делать, любимая. Но поверь мне, господин Одзаки ошибается. Его направили по ложному следу. Вас хотят сбить с правильного пути.
Она затрясла головой.
— Не будь таким слепым, Герберт. Поверь мне наконец! Ты оказываешь доверие дьяволу. Ты считаешь Зорге порядочным человеком. Но Одзаки не женщина, которую можно упрекнуть в том, что она руководствуется чувством, а не разумом. Он мужчина, мужчина с холодным умом и большим жизненным опытом. У него есть основания…
— Есть ли у него доказательства, Кийоми? Она опустила глаза.
— Ты прав, доказательств у него нет, хотя он лихорадочно ищет их. За Зорге непрерывно наблюдают. Но он очень хитер и, видимо, понял, что находится под наблюдением.
Кийоми, я не могу этому поверить. Я знаю Зорге.
Она положила руку на его плечо.
— И все же будь осторожнее, Герберт. Обещай мне ничего больше не доверять ему.
— Чтобы ты не волновалась, я сделаю так, как ты рекомендуешь. Но это лишь ради тебя, любимая.
— Я еще раз повторяю: это дьявол в образе человека.
— Во всяком случае, дьявол в образе привлекательного мужчины, — заметил, улыбаясь, Равенсбург. — И неужели, кроме как о Зорге, у нас нет другой темы для разговора?
Кийоми тоже улыбнулась.
— Конечно, есть. Налить тебе еще чаю, Герберт?
Было уже довольно поздно, когда в дверь квартиры Бранковича трижды громко постучали. Вера в первый момент испугалась, но взяла себя в руки и быстро открыла дверь. Она облегченно вздохнула: в квартиру вошел Козловский.
— Случилось что-нибудь? — спросила она. — Ведь уже поздно.
— Пока нет, — мрачно ответил поляк. — Муж дома? Вера кивнула.
— В фотолаборатории. Позвать?
— Позовите его, Вера. Мне нужно поговорить с ним. Однако Бранкович не торопился выйти к гостю. Вера тоже исчезла куда-то. Козловский сидел в одиночестве за обеденным столом и нервно барабанил пальцами.
Наконец появился хозяин дома. Вместо приветствия он повертел перед глазами радиста маленькой металлической коробочкой.
— Здесь внутри спрятана вся Квантунская армия, — с гордостью сказал Бранкович. — На микрофильме. Нелегко было сделать как следует. Наш японский друг недодержал все кадры. Хотя, конечно, можно представить, в каком состоянии он был, когда добрался до этих вещей.
Козловский взвесил алюминиевую коробочку на ладони.
— Ничем вы меня так не успокоили бы, Бранко, как если б сказали, что эта штука — наша последняя работа здесь.
Бледное лицо серба побледнело еще больше.
— Ты считаешь, что нам пора удирать?
— Да, Бранко, да. Тучи сгущаются. Ямагути утверждает, что за нашим катером следят. Вчера в бухте Сиросима рядом с нами стояла рыбачья лодка. Японцы все время наблюдали за нами. Когда стемнело, мы снялись с якоря и добрались до Осимы. И что ж вы думаете? Едва рассвело, как я снова увидел около нас ту же самую лодку.
— Может быть, это — простое совпадение? — попытался успокоить сам себя Бранкович. — В районе Осимы сейчас разгар рыбной ловли.
— Что ж, может быть, и совпадение. Но я не думаю, Бранко. У меня неприятно сосет под ложечкой. Мне кажется, нам нужно удирать. Удирать как можно скорее!
Вера оставила дверь кухни неприкрытой и слышала все. С тарелкой и кухонным полотенцем в руке она снова вошла в столовую.
— Я всегда думала, что вы разумный человек, Козловский. Мой муж давно уже опасается худшего, только не хочет признаться в этом…
Бранкович не вытерпел.
— Нет, я хочу признаться! Но это не поможет. Пока начальник не прикажет кончать.
— Если мы будем ждать, то не выскочим живыми из этой мышеловки, — раздраженно сказала Вера.
— Доктор — фанатик, которому наши жизни безразличны так же, как и собственная! Он перестанет работать лишь тогда, когда на нем защелкнут наручники.
— Я в самом деле не понимаю, что ему здесь еще нужно.
Бранкович высоко поднял коробочку с микрофильмом.
— Может быть, мы задержимся, пока не отправим эту штучку?
Он не совсем уверенно обратился к жене:
— Да, Вера, начальник сказал, чтобы ты отвезла пленку в Шанхай.
— Я еще не сошла с ума, Бранко! — зло ответила Вера. — В последний раз меня чуть не схватили. Я ни за что не поеду опять!
Бранкович пожал плечами.
— А если б это было нашим последним делом? Если б после этого Зорге отпустил нас и мы могли бы уехать из Японии?
Вера поставила тарелку и положила на нее полотенце. Вот что я вам скажу. Если мы будем дожидаться приказа Зорге, то никогда не уедем! Почему вы его так боитесь?
— Боимся? — переспросил Бранкович. — Нет, Вера, мы не боимся. Мы просто хотим быть порядочными людьми до конца. Мы столько пережили вместе с доктором! Правда, он строг. Но он всегда, рискуя собственной жизнью, заботился о нас. Мы не можем поступить по-свински, когда над всеми нами нависла опасность. Бросить его? Нет. Во всяком случае, я так не сделаю!