Демельза
Шрифт:
Но солнце выглянуло уже в конце дня, вскоре долину накрыла темнота, и снова ударил мороз.
Около четырех часов дня, когда уже начало темнеть, Демельза открыла глаза и посмотрела на деревянный потолок кровати. Она чувствовала себя иначе - спокойнее, немного отстраненно и уже не во власти кошмаров.
Существовала только одна реальность, и она наступила в момент пробуждения: в комнате лежали длинные гладкие тени, от потолка исходило мертвенно-бледное сияние, шторы на окнах на окнах раздвинуты, Джейн Гимлетт клюёт носом у затухающего камина.
Демельза размышляла, что сейчас
Все жизненные силы и энергия истрачены. А она сама? Где же Росс? А Джулия? Они что, все больны? В этом она не была уверена. Демельза хотела заговорить, но почему-то боялась. Заговорив, она либо сломает эту скорлупу спокойствия, в которой лежит, или останется в ней навсегда.
Трудность выбора. Она не знала и боялась попробовать. Джуд и Пруди, её отец и Верити, и Фрэнсис... Нет, нет, стоп. Там, за поворотом, остался кошмар.
И тут торфяные брикеты в камине переместились, вызвав резкие всполохи пламени и жара, пахнувшие в лицо Джейн Гимлетт. Она проснулась, вздохнула, зевнула и подложила еще торфа. Потом встала со своего места и подошла к кровати, чтобы взглянуть на больную. Увиденное заставило её покинуть комнату в поисках Росса.
Она нашла его сидящим в кресле в гостиной и смотрящим в огонь. Они вместе вернулись, и Росс подошел к кровати. Глаза Демельзы были закрыты, но через мгновение она, казалось, почувствовала тень на лице, открыла глаза и увидела Росса. Джейн Гимлетт принесла к постели свечку и поставила её на столик у кровати.
– Здравствуй, любовь моя, - сказал Росс.
Демельза попыталась улыбнуться, и мгновение испуганно поколебавшись, решилась заговорить.
– Росс...
Скорлупа разбилась. Росс её слышал. Каким-то образом она поняла, что выздоравливает.
Она сказала что-то, но он не разобрал и наклонился, чтобы услышать, но снова не смог.
Тогда она тихо, но четко произнесла:
– Джулия...
– Ладно, дорогая, - ответил он.
– Но не сейчас. Завтра. Когда окрепнешь. Тогда ее и увидишь, - он наклонился и поцеловал ее в лоб.
– А сейчас ты должна поспать.
– День?
– спросила она.
– Ты болела день или два, - сказал он, - шел снег, было морозно. А теперь спи. Дуайт придет, чтобы еще раз осмотреть тебя вечером, и мы хотим, чтобы ты выглядела получше. Спи, Демельза.
– Джулия, - повторила она.
– Завтра. Увидишь её завтра, любовь моя. Засыпай.
Демельза послушно закрыла глаза и задышала глубже и медленнее, чем в предшествующие пять дней. Росс подошел и встал у окна, задумавшись, правильно ли он поступил, солгав.
Потому что Джулия умерла прошлой ночью.
Глава восьмая
Ребенка похоронили через два дня. Стояла тихая морозная погода, кучки снега лежали в затененных уголках полей и улочек. На похороны пришло много людей.
Шесть молоденьких девушек, одетых в белое (из них две - Мартины, две - дочери Пола Дэниэла
Хор Сола, хоть его и не приглашали, встретил шествие на полпути, и каждый раз, когда шестеро девушек останавливались передохнуть, хор пел псалом, к которому присоединились остальные.
Дуайт Энис шел вместе с Россом, а за ними Джон Тренеглос и сэр Хью Бодруган. Приехали Гарри Блюитт и Ричард Тонкин, а Харрис Паско прислал старшего сына.
За капитаном и миссис Хеншоу шла Джоан Тиг с одним из кузенов Тременхиров. За ними - Джуд и Пруди Пэйнтер, остальные Мартины, Дэниэлы, Картеры, Вайгасы и Нэнфаны, а затем огромная толпа шахтеров с женами, мелких фермеров и батраков, дробильщиков, колесных мастеров и рыбаков.
И когда все эти люди в тихом морозном воздухе пели псалмы, это производило впечатление. Когда они замолкали, и перед тем, как снова начинали движение, каждый раз наступала краткая тишина, и все слышали отдаленный шум моря. В итоге мистер Оджерс обнаружил, что ему придется совершить отпевание перед лицом более трех с половиной сотен человек, заполонивших церковь и стоявших молча во дворике.
Именно эта неожиданная дань памяти надломила Росса. Всё остальное он перенес. Не будучи религиозным человеком, Росс не обладал внутренними силами, чтобы пережить потерю ребенка, кроме собственной уязвленной силы воли. Внутренне он восстал против провидения и сложившихся обстоятельств, но крайняя жестокость нанесенного удара наложила отпечаток на его характер, сделав его еще более жестким и упрямым.
То, что Демельза, вероятно, выживет сейчас не вызывало у него прилива благодарности. Потеря слишком ошеломила и потрясла. Когда мать ребенком брала его в церковь, он повторял псалом, в котором говорилось:
"Если вы сегодня услышите голос Божий, не упрямьтесь" [16] . Но когда умерла мать, даже когда он плакал, что-то восставало внутри, чтобы оградить его от собственной же слабости, нежности и хрупкости. Он подумал: "Ладно, я потерял её и остался один. Так тому и быть". Сегодня он вел себя то как ребенок, то как человек зрелый.
16
Послание к евреям, 3:15.
Но это странное молчаливое свидетельство уважения и любви, выказанное всеми этими простыми работягами и полуголодными соседями, на время оторвавшимися от полей, ферм и шахт, каким-то образом пробило его защиту.
В эту ночь ветер снова задул с севера, и весь вечер Росс просидел с Демельзой. После потрясения, когда он вчера сообщил ей новости, она медленно приходила в себя. Будто вся её сущность, сконцентрированная на собственном выживании, не позволяла усталому разуму сосредоточиться на потере. Единственная ее цель состояла в том, чтобы сохранить телесную оболочку. Когда критическая стадия болезни действительно минует, когда Демельза начнет выздоравливать, настанет время испытаний.