Демельза
Шрифт:
– В подвале кто-то есть, Пруди. Поистине. Прямо сейчас, когда я входила в дверь...
– Неужто, - сказала та, шевеля пальцами ног.
– Ты путаешь. Может, крыса. Или Джулия ворочается в кроватке? Сходи погляди, что там, пожалей мои бедные ноженьки.
– Нет, не может, - сказала Джинни.
– То был голос мужчины - ворчащий, ворчащий, ворчащий, как колесо телеги - доносившийся снизу из подвала...
Пруди собралась снова возразить, но затем с задумчивым взглядом, натянув тапочки, поднялась из кресла, подобно горе. Она проковыляла в прихожую и заглянула
Пару секунд бормотание было слишком расплывчатым, чтобы разобрать слова, но потом Пруди услышала:
– Жили-были старик со старухой, и были они....были они бедны.
– Тв - тв - твидли, дидли, дудли, ди...
– Это Джуд, - мрачно сказала она встревоженной Джинни, - залил кишки лучшим джином капитана Росса. Оставайся здесь. Я сотру его в порошок.
Она прошлепала назад на кухню.
– Куда запропастилась эта метла?
– Она на конюшне, - сказала Джинни.
– Я видела ее там вчера утром.
Пруди вышла за метлой, а Джинни вслед, но, когда они вернулись, пение из подвала прекратилось. Они зажгли свечу от кухонной, и Пруди спустилась вниз. Повсюду валялись разбитые бутылки, но никаких признаков Джуда.
Пруди вернулась наверх.
– Смылся, горбатая кривоножка, пока мы выходили.
– Подожди-ка минутку, - сказала Джинни. Обе прислушались.
Кто-то тихонько напевал в гостиной.
Джуд развалился в лучшем кресле Росса, закинув на каминную полку ноги в сапогах. На голове, скрывая лысину и челку, покоилась одна из шляп Росса, черная шляпа для верховой езды с поднятыми полями. В одной руке он держал бутылку джина, а другой, с хлыстом, слегка покачивал колыбель, в которой спала Джулия.
– Джуд!
– сказала Пруди.
– Проваливай с этого кресла!
Джуд повернул голову.
– Ааа, - сказал он забавным голосом.
– В-входите, все прелестные женщины, все прелестные женщины, все п-прелестные женщины. Ваш покорный слуга, мэм. Чтоб меня черти взяли, до чего ж мило, что вы сюда явились. Не ожидал такого от пары гадюк. Но что уж поделать, приходится мириться со всякой дрянью, даже с парочкой гадюк вроде вас. И это порода, сэр? Да никакого ж сходства нет. Тут и капли благородной кровушки не видать, ей-ей не вру, - он толкнул колыбельку хлыстом, чтобы та продолжала раскачиваться.
Пруди схватила метлу.
– Дорогуша, - сказала она Джинни, - поди займись делами, я тут разберусь.
– Ты сможешь с ним справиться?
– спросила Джинни обеспокоено.
– Справлюсь ли? Да я его на куски порублю. Только мешает колыбелька. Мы же не хотим расстроить малютку.
– Что, больше никого? Вот же хитрая ты штучка, миссис Пэйнтер. Выпроводила ее, так что нам достанется больше джину , - сказал Джуд, когда Джинни ушла.
От выпивки его маленькие глазенки налились кровью и коварно поблескивали.
– Заходи, дорогуша, закидывай ноги на камин. Я здесь хозяин, Джуд Пэйнтер, эсквайр Нампары, хозяин гончих, хозяин кладбищ, мировой судья. Глотни!
– Тьфу!
– сказала Пруди, - По-другому ты запоешь, когда капитан Росс поймает тебя за эти
Он опрокинул в себя бутыль джина и начал пить большими глотками, так что пузырьки прыгали внутри бутылки.
– Да не, не будь такой злюкой, у меня тут за креслом есть еще две. Не придавай такого значения Россу и его кухонной девке во всем, что вокруг творится. Накось, давай выпьем.
Джуд наклонился и поставил полупустую бутылку на стол за спиной. Пруди уставилась на него.
– Слушай!
– сказала она.
– Убирайся с кресла, или я очищу его от тебя вот этой метлой. И оставь малютку в покое!
Скрежет заглушил последние слова. Джуд вновь толкнул колыбельку.
Он повернулся и оценивающе посмотрел на Пруди. Сквозь затуманенный взгляд он пытался определить, велика ли угроза его голове. Но шляпа Росса придавала ему уверенности в себе.
– Проваливай отсюда. Но перед тем, там в буфете есть бренди. Спусти его сюда, и я сварганю тебе сампсона.
Это был любимый напиток Пруди: бренди с сидром и сахаром. Она воззрилась на Джуда, словно тот был дьяволом, искушающим ее продать душу.
– Ежели я захочу выпить, то сама всё сделаю и не буду просить ни тебя, ни кого-то другого. Она подошла к буфету и аккуратно смешала себе сампсона. Джуд наблюдал за ней жадными остекленевшими глазами.
– А теперь, - сказала Пруди, - выметайся из кресла!
Джуд вытер лицо рукой.
– Проклятая жизнь свела меня, бедолагу, с тобой. Пей поживей. Да смешай и мне стаканчик. Смешай мне сампсона, да чтоб с шевелюрой. Ну, ну, будь хорошей женушкой.
Сампсон с шевелюрой готовился так же, но с двойной порцией бренди. Пруди и глазом не повела и выпила свой напиток. Затем угрюмо смешала себе еще стаканчик.
– Иди ты к черту!
– сказала она, - Я тебе не жена, и ты прекрасно это знаешь. Никакой церкви, как у пристойной девицы. Никогда не получала благословения. Ни музыки. Ни свадебного пиршества. Просто принудил меня. Да как еще ты спишь ночами.
– Ну и толстухой ты была, - сказал Джуд.
– А стала еще больше. И половины хватило б, чтоб целый корабль нагрузить. И ты сама не хотела свадьбы. Умолкни, старая проныра. Я сделал всё, что мог, чтобы тебе хорошо жилось. Давай, выпей.
Пруди схватила наполовину опустошенную бутылку.
– Старой мамаше это бы не понравилось, - сказала она.
– По праве говоря, мертвая она счастливее. Только одну она вырастила, меня. Одну из двенадцати. Тяжело вспоминать после всех этих лет.
– Одна из двенадцати - это еще неплохо, - протянул Джуд, снова толкая колыбельку.
– Мир и так переполнен, а некоторых стоит утопить. Будь на то моя воля, чему, к сожалению, никогда на бывать, хотя жаль, ведь мало у кого такая башка, как у Джуда Пэйнтера, и пусть завистники думают иначе. Но однажды их так тряханет, когда Джуд Пэйнтер поднимется и скажет всем этим подлым пропойцам, что их завистливые мысли не смогут более препятствовать признанию, каковое он получил бы, и не меньше всякого, у кого есть башка на плечах. Так-то.