Демонология Древнего Китая
Шрифт:
Веру в то, что души мертвецов — ша являются в свои прежние жилища и нападают на их обитателей, довольно-таки трудно примирить с представлениями иного рода, тоже глубоко проникшими в сознание китайцев, а именно, что души эти не могут быть врагами бывших родственников, напротив, они выступают в качестве их естественных покровителей, своего рода домашних божеств-защитников очага. Недоумение по поводу такой непоследовательности высказывал, как мы помним, и один их китайских авторов. Однако боязнь ша, очевидно, насчитывает долгую историю, ибо, быть может, именно она лежит в основе древнего ритуала, когда правителей обязательно сопровождал эскорт заклинателей духов, вооруженных самыми разнообразными инструментами, «отгоняющими зло». Несомненно, тот же страх до сих заставляет жителей Амоя пребывать в твердом убеждении, что посещение домов, в которых побывала смерть, или даже встреча с погребальной процессией
Опасности, которые таят в себе души мертвецов, усугубляются еще и тем обстоятельством, что они часто появляются вместе с могущественными демонами, под чьей властью они находятся. Говоря в свое время об обычаях и ритуалах, связанных со уходом человека в мир иной, мы упоминали о распространенном среди китайцев веровании в то, что покидающий бренный мир человек попадает в объятия злобных демонов. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, ибо как может человек, которого при жизни потусторонние существа окружали со всех сторон, избегнуть их коварных козней после того, как он расстался со своей материальной оболочкой, а значит, и со своей физической силой?
«В области Хуайань человек по фамилии Ли жил со своей женой в гармонии даже более совершенной, чем гармония лютни и арфы. Но в возрасте тридцати с небольшим лет Ли заболел и умер. Тело положили в гроб, но супруга его никак не могла найти в себе силы для того, чтобы заколотить крышку гроба гвоздями; дни и ночи напролет она горько плакала, время от времени поднимая крышку, чтобы еще раз взглянуть на лицо мужа. В старину всегда бывало так, что на седьмой день после смерти человека появлялась его ша. Накануне этого дня все, даже ближайшие родственники, убежали из дома, жена же не захотела этого делать: спрятав детей в другой комнате, она села за занавесками кровати, на которой когда-то спал ее муж, и стала ждать.
Когда пробили вторую стражу, налетел холодный ветер, лампа вдруг стала источать зеленый свет, и женщина увидела демона с красными волосами и круглыми глазами. Ростом он был в чжан с лишним, в руках держал железный трезубец; на веревке он втащил тело мужа в комнату. Но как только он увидел стоявшие перед гробом жертвенное вино и яства, он тут же бросил и веревку, и свой трезубец и начал запихивать все это себе в рот огромными горстями — каждый раз, когда он заглатывал кушанья, в животе его раздавалось щелканье. Тем временем муж в глубоком удручении ходил по комнате, прикасался к столам и стульям, тяжело вздыхая, и, наконец, подбежал к своей кровати и поднял занавески. Жена его зарыдала и схватила его в свои объятия, но тут же она почувствовала дикий холод, словно какое-то густое ледяное облако двигалось вслед за мужем, а теперь окутало и ее. Красноволосый демон попытался было оттащить мужа от нее с помощью веревки, но тут женщина стала громко звать на помощь своих сыновей и дочерей. Призрак с красными волосами убежал прочь, а жена и дети, облепив душу со всех сторон, положили ее в гроб — мертвец начал дышать. Тогда жена взяла мужа на руки, отнесла на кровать и дала ему выпить рисового отвара. На рассвете он пришел в себя. Железный трезубец демона оказался бумажным, похожим на те, что люди сжигают во время церемоний в честь духов.
Они вновь стали жить как муж и жена, и прожили так больше двадцати лет. Жена, которой к тому времени уже исполнилось шестьдесят, молилась как-то в храме Чэнхуанмяо и заметила двух лучников, которые вели закованного в кангу преступника. Приглядевшись, она узнала в закованном в кангу того самого красноволосого демона. Он обрушился на нее с проклятиями: "Из-за моего обжорства ты сумела перехитрить меня, из-за чего я должен был двадцать лет носить кангу; и теперь, когда я опять встретился с тобой, неужели ты думаешь, что я дам тебе спастись?" Женщина вернулась домой и умерла» («Цзы бу юй», гл.1).
В другой истории, включенной в это же сочинение, рассказывается, что сопровождающие ша демоны являются, оказывается, слугами властителей мира духов, вершащих правосудие в потустороннем царстве. «Повсюду, когда кто-либо умирает, на четырнадцатый день после смерти люди кладут одежду мертвеца и покрывала позади гроба, после чего вся семья прячется — люди верят, что душа придет, чтобы воссоединиться с телом. Они называют ее "возвращающейся ша"». Герой этой истории ожидает призрака своей жены и спрашивает его: «Люди говорят, что, когда человек умирает, призраки, исполняющие роль стражников, хватают его и связывают, так что возвращающиеся ша приходят в сопровождении ша — призраков. Как же тебе удалось остаться одному?» На это призрак, Пэн, отвечает: «Призраки-ша являются стражниками, виновных они тащат на веревке, обмотанной вокруг шеи; но владыка подземного мира провозгласил меня невиновным, и поскольку старые узы, связывавшие нас, еще не разрушены, он позволил мне вернуться домой в одиночестве».
В
Глава тринадцатая
Черные бедствия
Катастрофы, вызываемые действиями демонов, обозначаются, как мы отмечали выше, иероглифом шэн; особый же их тип называют хэй шэн, «черные бедствия».
В «Истории Ранней Хань» мы читаем: «Цвет дерева — синий, поэтому существуют синие шэн и синие сян (добро, добрые предзнаменования)» («Цянь Хань шу», гл. 27, II,1.2). Мы знаем, что элемент Дерево и синий цвет ассоциируются с востоком и весной; получается, что, если следовать такой линии рассуждений, должны быть шэн и сян пяти цветов, связываемые с пятью элементами, главными направлениями компаса и временами года.
Шэн и сян пяти видов действительно упоминаются в том же разделе «Истории Ранней Хань», что и приведенный выше фрагмент. Различные китайские официальные истории изображают их по-разному, но преимущественно в виде пара либо облаков определенной степени плотности, появление которых в дальнейшем оказывается либо в высшей степени благоприятным, либо катастрофическим и для династии, и для всего народа. Внимание самых ужасных и опасных призраков привлекают черные шэн, что вполне естественно, поскольку черный цвет олицетворяет темное начало инь, к которому принадлежат все потусторонние существа. Например, о них говорит официальная история династии Сун: «В последнем году периода правления под девизом Юаньфэн (1085) по ночам во внутренних покоях дворца появлялось существо размером с большую циновку, и в тот же год умер император Шэнь-цзун. В последнем году периода правления под девизом Юаньфу (1100) оно опять появлялось несколько раз, после чего скончался император Чжэ-цзун. Потом вплоть до периода Дагуань его видели то тут, то там среди бела дня, но начиная с первого года Чжэнхэ (1111) оно стало приходить чаще. Оно возникало повсюду, там, где только слышало голоса людей; появлению его предшествовал страшный грохот, словно опрокидывался целый ряд домов. Ростом оно было в один чжан, по виду напоминало черепаху с золотыми глазами, а когда двигалось, издавало звук, похожий на стук гальки. Его окружало облако черного пара, которое обволакивало всех людей; все, чего бы оно ни касалось, оказывалось забрызганным протухшей кровью. Ни копья, ни мечи не помогали против него. Иногда оно превращалось в человека, иногда — в осла. Оно приходило и днем, и ночью начиная с весны и на протяжении всего лета; его встречали во все времена года; зимой, правда, видели редко. Чаще всего оно появлялось в боковых дворах, где живут дворцовые слуги, но не обходило стороной и внутренние покои; в конце концов, к нему привыкли, и оно перестало внушать такой большой ужас. В последнем году Сюаньхэ (1125) оно вело себя тихо и приходило редко, но потом разразилась смута» («Сун ши», гл. 62,1.15). В результате этой «смуты» сунская династия утратила контроль над Северным Китаем.
«В третьем году Чжэнхэ (1113), в день летнего солнцестояния министр Хэ Чжи-чжун совершал на северной окраине императорские жертвоприношения (земле), когда из Зала соблюдения поста выплыло черное облако длиной в несколько чжан и, пролетев около одной ли, достигло окруженного стенами алтаря и окутало место для жертвоприношений. Потом оно проплыло между светильниками и факелами, рядом с людьми, но внезапно вновь приблизилось к алтарю; исчезло оно только после того, как церемонии подошли к концу» (Там же).