День без конца и без края
Шрифт:
– Вот мы и дома, - говорит Василий.
Длинный рубленый дом барачного типа на отшибе от села. Возле дверей фанерная дощечка с надписью: "Вознесенская опытная сельскохозяйственная станция". Василий с чемоданами, Муся с детишками, сопровождающий их старый якут с огромными узлами подходит к двери.
– Сюда, понимаешь. Чего стали? Стесняй не надо. Якуты так говорили: заходи - хозяин будешь!
– сказал старик.
Они проходят в коридор. Здесь якут открывает комнату:
– Это вам готовил.
Он бросает посреди комнаты узлы. Трогает рукой печку:
– Попробуй! Картошка испечь можно.
Василий, потом Муся притрагиваются к печи, радостно отдергивают руку.
– Как сковородка. Шашлык жарить можно, - сказал Василий.
– А как вас зовут?
– спросила Муся старика.
– Аржакон.
– Вася, у тебя же дядю, кажется, зовут Аржаконом?
– А вот он и есть мой дядя, - сказал Василий, улыбаясь.
– Правда, Аржакон?
– Конечно. А почему нет? Был дядя - стал дедушка, понимаешь?
– Аржакон усмехнулся, покачал головой.
– Борода нет - кто бабушкой зовет. Тоже неплохо.
Василий и Муся смеются.
– Вы что же здесь, на работе?
– спрашивает Муся.
– Моя работа - такое дело: смотри за всеми - ничего не делай.
– Значит, ты самый главный начальник, - говорит Василий.
– Начальник уехал в Якутск. Моя оставил. Может, рибка хотите? Свежая есть - тала.
– Тала? А что это такое?
– удивилась Муся.
– Строганина из сырой рыбы, - ответил Василий.
– Да кто же ест сырую рыбу?
– удивилась Муся.
– Все едят, понимаешь, - ответил Аржакон.
– Сырая рыба дух бодри.
– Да ты попробуй!
– сказал Василий.
– Ну ладно, - соглашается Муся.
– А где она, свежая рыба-то?
– Речка плавай, - ответил Аржакон.
– Сейчас ходи поймай.
Все смеются. Аржакон уходит.
– Кстати, а где живет твой дядя?
– спросила Муся.
– Не знаю.
– Как не знаешь?
– Ну, так. Он пропал в гражданскую. Ушел в Забайкалье... Оказался на территории Дальневосточной республики. А потом и след простыл...
– Ну что ж мы стоим? Развяжи-ка этот узел! Там у меня вировские образцы пшеницы и овса.
– Да подожди ты с семенами. Надо расположиться сперва.
– Располагайся, хозяйничай! А я сбегаю поля посмотреть.
Муся хлопнула дверью и вышла.
– Папа, пи-пи!
– сказал Володя.
– Сейчас.
– Василий достал из сумки горшок и стал расстегивать штаны на мальчике.
Опытные поля станции раскинулись на самом берегу Лены. Пожилая женщина, укутанная в шаль, водит Мусю по полям, отвечает равнодушно. Это Марфа работница станции.
– Сколько дней длится вегетационный период?
– Не знаю. Селекционер уехал, ничего не сказал.
– Но он же вел записи?
– Какие там записи! Пил он целыми
– Но вы же собирали колоски? Образцы-то местные храните?
– Да чего их собирать, колоски-то? Они сроду не вызревали.
– Сеяли же рожь или овес?
– Сеяли.
– Куда же их девали?
– На сено скашивали. Лошадям.
– А чем занимались рабочие?
– Рыбу ловили, сено заготавливали. А кто и за пушниной ходил.
– Сколько вас было?
– Я да Чапурин. Вон еще якут, Аржакон.
Аржакон шел от реки и нес здоровенного ленка.
– А из начальства которые, постоянно менялись. Тут, говорят, озвереешь или осатанеешь от вина. Дак ить они и пили ведрами. Тепершний, слава богу, в рот не берет. Он комсомолец.
– Он что, в Якутске?
– Рыбу повез продавать... Летом рыбу, зимой сено... Оборот налажен.
– А почему не вызревала пшеница?
– Кто ее знает? Земля холодная.
– Поздние заморозки случаются?
– Бывают. Иной раз в июне иней на траву выпадает.
– Н-да, весело живете, - сказала Муся, подняла горсть земли, помяла в руке, потерла пальцами.
Подошел Аржакон с рыбой. Муся спросила:
– Инвентарь-то хоть есть какой?
– Чего?
– Ну, плуги там, сеялки?
– Сеялок есть - колеса нет, - ответил Аржакон.
– Куда же они делись?
– Растащили на телеги... А может, и пропили, - ответила Марфа.
– Ну что ж, будем сеять по доскам, - сказала Муся.
– Как это "по доскам"?
– Увидите.
Первая весенняя посевная на якутской земле. Чапурин, невысокий колченогий мужик с широкой, как ладонь, лысиной, идет за сохой. Идет сурово насупившись, изредка покрикивая на лошадь:
– Ближе! Ближе!.. Вылезь, ну! Вылезь! Но!
Аржакон боронит - сидит верхом на лошади и мурлычет свои "ырыата".
Муся и уже знакомая нам Марфа сеют "по доскам". Муся одной доской делает бороздку, высевает в нее семена, второй доской присыпает и, чтобы не топтать посев, становится на эту доску. Марфа каждый раз, когда Муся прижимает ногой доску, произносит:
– Та-ак! Та-ак! Та-ак!..
– Потом просит у Муси доски.
– Эдак-то и я сумею.
– Ну-ну!
– Муся передает ей доски.
Василий приносит новые мешочки с семенами:
– Здесь вировский овес... Тут ячмень. А это вот тобой собрано в экспедиции.
Муся берет на руку зерно из последнего мешочка:
– Да, это олекминская пшеница. Местный сорт.
– Ну, не совсем местный. До ее родины добрых полтыщи километров. А то и всю тыщу намеряешь, - сказал Василий.
– Начальника едет!
– крикнул с лошади Аржакон.
– Вон его катер немножко трещит.