День да ночь
Шрифт:
Но с рассказом Дрозд спешить не стал. Подождут... Он неторопливо собрал свое имущество, часть рассовал по карманам, остальное сложил в вещмешок. Подумал, как бы еще потянуть время, и не нашел ничего лучшего, чем закурить.
Вскрыл пачку "Беломора", вынул папиросу и щелкнул зажигалкой. Хотел небрежно, как это делает начальник штаба капитан Крылов, выпустить дым через ноздри, а потом колечко сотворить. Шикарно у капитана получалось. Неумело держа папиросу двумя пальцами, Дрозд затянулся, и на этом его показательное курение кончилось. От первой затяжки задохнулся, раскашлялся с надрывом и хрипом. Лицо покраснело, на глазах выступили
Солдаты ждали, и тянуть дальше было нельзя. Дрозд посмотрел на Бакурского и сразу отвел глаза. Все время он чувствовал, что Бакурский рядом. Все время тянуло посмотреть на обожженное лицо. Но смотреть на него Дрозд не мог.
– Чего резину тянешь? Рассказывай, куда кухню дели?
– подстегнул Опарин.
– Какую кухню?
– не понял Дрозд. Он, как представитель штаба, хотел выдать сведения про оперативную обстановку. А Опарин про какую-то кухню?
– Обыкновенную, в которой кашу варят! Какую же еще? Два дня на сухарях и консервах сидели. А сегодня, вообще, жрать нечего. Что они там думают?
– Что с кухней я не знаю...
– не нашелся Дрозд. Слишком неожиданным был для него вопрос. В штабе в эти дни, вроде, без кухни обходились. Но ничего, все были сыты.
– Ну и кино!
– Возмутился Опарин.
– Чувствуешь, Афоня? Мы его как родного приняли...
– Он глянул на нахально торчащий чубчик Дрозда, решил, что не совсем точен, и ради справедливости поправился: - Проверили, конечно, вначале. По-другому нельзя - война. Мало ли кто здесь шляться может. Но потом - как родного. А он скрывает, где кухня. Это что, военная тайна?
– Ей-богу, не знаю где!
– Дрозд и вправду почувствовал себя виноватым. Мог бы узнать, где эта чертова кухня. Так не догадался. И консервов мог захватить, хоть полный вещмешок. Чего-чего, а этого добра в штабе было навалом. Тоже не подумал. Но он не знал, что здесь сухари кончились.
– Не знаешь... А говоришь, что служишь писарем при штабе. Что же ты знаешь?
– Я хотел про оперативную обстановку сообщить.
Дрозд и подумать не мог, что прежде всего здесь захотят узнать, где кухня. А самое главное - "Оперативная обстановка" - стояла у них где-то чуть ли не на последнем месте, и интересовала гораздо меньше, чем каша. Дрозду это было непонятно. Наверно потому, что позавтракал он плотно, а время обеда еще не подошло.
– Оперативная обстановка такая, что жрать нечего, - безнадежно объявил Опарин.
– Ладно, давай сообщай.
"Так-то лучше", - подумал Дрозд. Он ведь знает такое... Он им сейчас такое выложит, что они сразу поймут, с кем имеют дело.
– Стратегическая обстановка складывается сложно, - начал он, поглядывая то на Афонина, то на Опарина. На Бакурского старался не смотреть.
– Донаступались. В полку восемь орудий осталось. И всего семь боевых машин. Снарядов по полсотни на пушку.
– У нас двадцать пять, - уточнил Опарин.
– У танкистов не лучше, - не обратил внимания на реплику Опарина Дрозд.
– И с танками, и с горючим, и с боеприпасами. А фрицы зацепились. По данным разведки, сейчас собирают силы, чтобы ударить. Как раз на нашем участке. Готовят контрнаступление. Резерва у корпуса нет. Весь израсходовали. Сегодня утром Бате из штаба корпуса позвонили.
– Дрозд хохотнул.
– Так сказали, что он потом минут пять по штабу бегал, мышей ловил. Умора... Побегал, пошумел, потом весь штаб подчистил. Всех к орудиям. И дал команду, чтобы держались. Сегодня ни шага назад. А завтра вечером резервы должны подойти, тогда отведут полк на отдых и для пополнения. Вот такая обстановочка.
Дрозд посмотрел на солдат и остался доволен: достал он их все-таки. Такого им знать не положено. Об этом только командир полка знает и начальник штаба. Еще, может быть, комбаты, да и то не каждый. А тут, пожалуйста, вся оперативная обстановка из первых рук и с доставкой на дом.
Солдаты молчали. Было о чем подумать. Они и сами чувствовали, что наступление выдохлось, и нисколько не жалели об этом. В наступлении ведь как: ни тебе поспать нормально, ни поесть вовремя. Все вперед, да вперед... Пока фрицы катятся, их надо дожимать. Но во время наступления потери тоже немалые. И получалось, в конце концов, что наступать дальше уже некому и не с чем. Надо останавливаться и сушить портянки. Поэтому ждали, что вот-вот отведут батареи на отдых, станут пополнить их людьми и матчастью. Поставят полк в каком-нибудь селе, километров за пятьдесят от передовой, - тут тебе настоящий курорт. Жить можно в доме, и баньку устроить, и постирать, и поесть вволю. А хочешь спать - спи, сколько влезет. Особенно первых несколько дней, пока пополнение пришлют. Опять же, кругом люди гражданские. И, между прочим, девчата тоже. Одним словом - курорт! И к тому же - на ближайшее время жив. Тоже неплохо.
А этот Дрозд такое выдал!.. Хотя, чего толкового от писаря ожидать можно? Фрицы наступать собираются и надо продержаться до вечера... Это с одним орудием и пятью ящиками снарядов. Может быть, на других участках лучше, а здесь - дыра. И в штабе должны это знать.
– Ты не заливаешь?
– спросил Опарин.
– Клянусь! Сам слышал!
– Может напутал чего-нибудь?
– не хотелось Опарину верить. Он писарей вообще не уважал.
– Ничего не напутал. Как слышал, так и сказал. От себя ни слова не добавил. За кого вы меня принимаете?
– Не кипятись, - осадил его Афонин.
– Не святой, мог и ошибиться. Сам слышал, что фрицы в контрнаступление перейти собираются?
– Да.
– На каком участке? Может не у нас? Ты не торопись. Подумай хорошенько.
Дрозд подумал хорошенько. Постарался вспомнить все, что слышал сегодня утром в штабе.
– Про участок ничего не говорили. Говорили, что сутки держаться надо. Завтра вечером должны подойти резервы. Тогда на отдых.
– Про мост шел разговор?
– Нет, про мост не говорили.
– А про речку?
– Про эту, что ли? Как она называется?
– Леший ее знает. Наверно как-нибудь называется. Они какую называли?
– поинтересовался Афонин.
– Они никакую не называли.
– Зачем ты тогда спрашиваешь?
– Просто интересно.
– Интересно ему! Нашел себе кино!
– возмутился Опарин.
– Давайте по порядку, - предложил Афонин.
– С чего началось?
– Я же говорил, Бате из штаба корпуса позвонили и сказали...
– Ты что, рядом стоял?