День не задался
Шрифт:
— Двадцатый! Бомберы – наши, твои – истребители!
— Вас понял, четвертый! У меня двадцать минут по топливу!
— Понял! Коса, коса, я четвертый!
— Слушаю, четвертый.
— Есть возможность нарастить силы через 15 минут? Вопрос!
— Сделаем!
— Двадцатый! Спокойно работай и отходи! Первый, вали ведущего первой! Второй, третий! Правого и левого, соответственно. Я работаю по четвертой.
— Первый понял!
— Второй понял!
— Третий понял!
— Всей тринадцатой! Пропустить вперед двадцадку!
Уменьшаем обороты, Яки проскакивают вперед. Их много, больше двадцати. И мы выше немцев. Немцы, форсируя моторы, начинают тянуться к Якам.
— Двадцатый! Атакуй!
— Выполняю!
В эфире сплошной гвалт, крики, команды, ругань. Проходим над бомберами. В первой волне – "Юнкерсы-88".
— Тринадцатая! Атака! — и сваливаюсь налево вниз. Переключаю оружие на одну гашетку. Юнкерс в прицеле, залп, иммельман. Повторяю
— Первый, второй, третий, Сбор!
— Сбор, командир!
— Берем следующие девятки! Я добиваю оставшихся! Внимательнее за хвостами!
— Поняли. Работаем!
С восточной стороны появились точки, видимо – смена. Ниже нас дикая свалка 40 истребителей. Я разделил 4-е звено, и мы выбиваем оставшихся бомберов в первых девятках. 4-ая девятка сбросила бомбы и с пикированием развернулась назад, иду к третьей, Витя Парамонов атакует второе.
— Четвертый, "мессер" сзади!
— Вижу! Иван, оттянись!
Внимательно слежу за "мессером", но успеваю дать очередь по "юнкерсу". Он взрывается. Падают еще два соседних, девятка сбрасывает бомбы. Опускаю нос и даю форсаж. "Мессер" не отстает, но скорость сближения резко упала. Косая петля на форсаже, в верхней точке выключаю форсаж, смотрю назад. "Мессер" потянул за мной, Иван у него сзади. Он чуть подстроился и дал короткую из всех стволов. У "месса" отвалились крылья.
— Ваня! С походом!
— Спасибо, командир!
— Идем к первой!
— Понял, прикрываю.
Заставив первую девятку отбомбиться по собственным войскам, даю команду "сбор". Не очень довольные ребята трех первых звеньев вяло откликнулись.
— Тринадцатая! У нас 4 минуты по топливу. Поторапливайтесь! Отходим!
— Отходим, командир!
Бой с истребителями внизу продолжается. Есть еще немного патронов, но топлива маловато. Докладываю "Косе", прошу подкрепления.
— Через 15 минут будет в районе. Четвертый, вам отход!
— Выполняю!
Массированный налет на Сталинград мы сорвали. На месте сбора выяснилось, что не все так замечательно. Двух самолетов нет, ушли раньше, получив повреждения. За одним из оставшихся тянется серебристая полоса: утечка топлива. Сбросили ход, чтобы он мог дойти. Копьев сел сходу и застрял на полосе. Но поле широкое, он нам не мешает. Одна "кобра" стоит, ее маскируют, но второй "кобры" нет! Кто-то не вернулся! Вылез из машины, иду на КП. Не вернулся младший лейтенант Киреев. Ведомый второй пары 2-го звена. Он у нас с сентября 41-го. Довольно опытный летчик. Что-то не так! Спустя два часа Особый отдел Сталинградского фронта объявил о задержании немецкого шпиона на неизвестном самолете и в неизвестной форме, имевшего документы на имя Деодора Киреева. Гора с плеч! Хрюкин сменил тон, пообедал вместе с нами, пообщался с летчиками, потом пригласил еще нескольких командиров полков своей армии и провел тактические занятия по эшелонированному построению при сопровождении и барражировании. Наш опыт быстро передавался в полки. Процентов 60 самолетов 8-й армии было радиофицировано. Но, не на всех стояли передатчики. Полностью радиофицированные машина имели командиры звеньев и некоторые ведущие пар. Хорошо, хоть построение шло от пары. До ужина выполнили еще два вылета полным составом. Выливными приборами мы снабдили эскадрилью ночного полка У-2. Пальмовое масло из Ирака и автомобильный бензин из Баку подвезли довольно быстро. Изготовление напалмовых бомб Сталинградский фронт освоил мгновенно. Протекающий жидкий огонь в развалинах быстро делал свое дело. Донской и Сталинградский фронт соединились и оттеснили немцев от железной дороги. Мост через Волгу взрывать не стали, через него шло горючее и боеприпасы с Кавказа и из Средней Азии. Попытка немцев атаковать нас, сняв армию Гота с кавказского направления, не удалась. Мы перехватывали колонны танков у Котельникова, последней станции выгрузки. Отлично работала фронтовая разведка, давая время прибытия эшелонов. Днем работали мы, ночью – По-2. Немцы пробились к Волге между Сталинградом и Красноармейском. Продержались больше двух недель, но откатились к Абганерово. Мы выработали ресурс двигателей, у нас двое раненых, три машины не ремонтнопригодны. Получили добро на перелет на переформирование, в Ленинград. Наше место опять занял 434 полк, которым стал командовать Саша Семенов, вместо раненого Клещева. Перед вылетом домой навестили в госпитале Иван Ивановича.
— Павел! Оставь локатор!
— Иван Иванович, не могу! Не списать будет! Попросите Василия, вам мигом сделают!
— Что у тебя с потерями?
— Безвозвратных нет. Двое раненых, один из них тяжело.
— Удачненько, удачненько. Не хочешь ко мне комэском перейти?
— Нет, буду формировать 13-й гвардейский истребительный авиационный полк ВВС КБФ. Приказ уже получен.
— Нравится тебе число 13!
— На том и стоим! Оно врагам несчастье приносит, — улыбнулся я.
— Будешь где-нибудь рядом, залетай! Всегда буду рад видеть!
Он погиб, спустя два или три месяца, на посадке в сложных метеоусловиях.
По прилету в Кронштадт все машины поставили на смену двигателей, начали поступать новые "аэрокобры Р-39N". К сожалению, с более слабым двигателем, чем "К", которые у нас были, но нам сказали, что нам еще повезло, потому, что в другие полки идет "Ку" серия, это вообще "ку-ку": склонна к плоскому штопору, вручную приходится усиливать балку хвостового оперения и укладывать под пушку дополнительный вес. Кроме того, часть из машин вооружена не 37-мм пушкой, а 20-мм "Испано-Суиза", капризной и маломощной. Но в первой эскадрилье остались машины серии "К", недостающие три заменены самолетами той же серии.
Людмила вышла из декрета, и Сережка переселился к нам в землянку. К ноябрьским обещали построить нормальный дом. Но в землянке было безопаснее.
Почти полтора месяца шло формирование полка. Мне все это смертельно надоело: сплошные бумажки, заявки, дерготня, никакой боевой работы, люди тоже расслабились, несколько раз устраивали пьянки. В ноябре началась операция "Уран". Немцы были окружены под Сталинградом. Под Ленинградом затишье, но, появился генерал Самохин и поставил задачу произвести разведку и фотографирование позиций немцев в районе Гатчины. Один из самолетов первой эскадрильи оборудовали фотоаппаратом, и с раннего утра до позднего вечера 1-я эскадрилья выполняла аэрофотосъемки для командования Ленинградского фронта. А я "гонял" вторую и третью эскадрильи и добивался слетанности, овладения новой для большинства летчиков тактики. Было довольно много молодых сержантов, без боевого опыта. Но немцы значительно ослабили авиацию на нашем фронте. Основные силы немцев опять были под Сталинградом. В конце ноября пришел приказ сформировать из летчиков-ночников сводный полк КБФ и перебросить его под Сталинград. Полк стал именоваться 14-м гвардейским. 10 декабря перебазирование было завершено. Хрюкин поставил нам задачу: сорвать ночные полеты транспортников к окруженным немцам. Немцы, зажатые в степи между Доном и двумя железными дорогами, отчаянно сопротивлялись. Днем наша авиация имела абсолютное господство в воздухе, поэтому, длинные ночи использовались немцами для снабжения их войск. Мы подвесили дополнительные топливные баки, сбрасывать которые запрещалось, поэтому по инструкции, не зарядили крайние малокалиберные "браунинги". Основная нагрузка ложилась на операторов РЛС. Наведение было очень сложным: Ю-52, основной транспортник немцев, имел очень небольшую скорость, но достаточно высокую живучесть. Их аэродром находился в станице Морозовской, откуда немцы и летали в Сталинград. Мы собирались перехватывать их в 20 км от Морозовской, еще за линией фронта. Такие полеты очень выматывают летчика. Малейшая ошибка или изменение погоды, и есть шанс не вернуться. В первый вылет пошел сам. До линии фронта все было хорошо, и даже какая-то видимость. Потом повалил снег. За линией фронта, слоистая облачность. В первый день все сложилось удачно: Людмила дала курс, я вышел с принижением на 200 метров, немец шел с включенными навигационными огнями. Атаковал его снизу, он сразу вспыхнул, видимо перевозил бензин. Но успел сообщить об атаке. Люда дала курсовой на новую цель. Этот шел без огней, это был не Ю-52, таких машин я не видел. Я вышел на него сверху. Его скорость дала Людмила: чуть больше 200 км/час.
Пять двигателей выбрасывали небольшие язычки пламени, сзади на довольно длинных тросах летело два двухвостых пузатых планера Go-242. Сообщил об увиденном, мне сказали, что это Хейнкель-111Z "Цвиллинг".
— Бей в средний двигатель! Там бензобаки рядом!
Очень слепит пушка! И носовые "браунинги". Атака получается очень короткой, потом довольно долго приходишь в себя и промаргиваешься. Очень тяжело вслепую управлять. Решил сверху больше не атаковать. Сообщил об этом "Косе", приказал передать всем. По спине течет струйка пота. Я увидел землю очень поздно, чуть не врезался. Люда дала курсовой на "Близнеца", но я его и так вижу, он горит, а планеров уже нет! Отцепились. Одного обнаружил прямо по курсу и снизу обстрелял его. Горит! Опять промаргиваюсь, пошел на "близнеца". Снизу у Хейнкеля-111-го пулемет. Значит у этого – два. Решил близко не подходить, стрелять одиночными из пушки. Навелся на пламя, чуть влево. Одновременно закрывая глаза, выстрел! Вот бы трассер! Нет! Но на борту "хейнкеля" сильный взрыв! Попал осколочно-фугасным. Еще выстрел! Мимо! Навожусь, скорость небольшая, угловой скорости совсем нет, даю очередь из всего бортового. Ни хрена не видно. Перед глазами круги удлиненной формы. Левый глаз замечает падение горящего объекта и взрыв на земле. Все, хватит экспериментов, иду домой. Но по дороге дают курсовой на еще одну цель. Такая же каракатица. На этот раз бью из крыльевых по одному, а потом – по второму планеру. Оба загораются: бензин. Опустил нос, чуть снизился, поймал в прицел "Цвиллинг", тот пытается скользить, огрызается огнем. Включил фары, и дал несколько очередей. Горит! Выключил все, сделал поярче свет в кабине. Наконец-то вижу приборы. Уменьшаю яркость, постепенно восстановилось ночное зрение. Запрашиваю Людмилу, что с "Хейнкелем"?