День рождения
Шрифт:
Хабибулла лежал рядом с сыновьями в углу бригадного шалаша. Сколько себя помнит, каждое лето приезжает он в эти места на покос, с самого детства: ребенком, мальчиком, парнем, теперь уже его взрослые сыновья вместе с ним приехали. И хорошие сыновья, трудолюбивые, честные парни…,
У старых людей сон короче летней ночи. Улегшийся позже всех Хабибулла проснулся, едва забрезжил рассвет, и пополз к выходу.
Любил старый Хабибулла раньше всех выбраться из шалаша, молча вот так постоять, посмотреть, прислушаться, полюбоваться на занимающуюся
Туман висит над рекой. Первые лучи солнца едва проблеснули в росинках на траве. Сияют влажные цветы — желтые, белые, синие — в густой зелени луга.
По кустам щебечут птицы. На вершинку сосны уселась и удивленно стрекочет сорока.
Не первый раз подумал Хабибулла о том, что вот эти цветы, что сияют, радуясь первым лучам солнца, будут пе сегодня завтра скошены, их высушит солнце и люди уложат в стога. И только летний запах напомнит зимой об ароматах цветущего летнего луга. Так и человек — родится на свет, чтобы расти, цвести и умереть, оставив потомство. Ему взгрустнулось. Но он повеселел, когда сказал себе: «А ведь жизнь пошла удивительно хорошая, нынешнее поколение такое счастливое! Все, что завоевано в тяжелые годы, все достанется им… Умирать буду — завещаю своим сыновьям ценить, беречь эту жизнь…»
Еще продолжая думать об этом, Хабибулла занялся привычными делами. Присел на корточки возле березы, которая раскинула свои ветви над шалашом, и начал отбивать и точить затупленные косы. Звон отбиваемых кос послышался и около других шалашей, он напоминал утреннюю перекличку петухов.
Скоро проснулась вся бригада. Потягиваясь, люди выходили из шалашей.
Бригадир уже успел сбегать искупаться и теперь пятерней приглаживал мокрые волосы.
— Эй, давайте-ка до чая встряхнемся малость! — крикнул он, берясь за свою косу.
Оставив у шалаша кашеваров, колхозники вышли на луг.
По старинному обычаю, пропустили вперед самого старшего и опытного.
— Пожалуйста, агай!
Хабибулла гордо улыбался, потому что именно ему поручили торжественно открыть сенокос. Он засунул брусок за шерстяной чулок, расстегнул ворот рубахи. Взял поудобнее в руки косу и размахнулся ею.
— Пусть щедра будет наша земля! — с этими словами он начал новый сезон.
Косари выстроились в ряд за Хабибуллой и дружно принялись за работу. За ними легли ровные ряды пахучего скошенного сена.
Одновременно начали косить и в других местах. На каждом участке как-то само собой разгоралось соревнование. Возгласы людей, звон натачиваемых кос — все эти звуки смешались в один общий шум, обычный для сенокосной поры. Передние старались уйти от задних, задние — догнать их. Движения у косарей слаженные, враз поднимаются косы и, сверкнув на солнце, снова погружаются в густую траву.
Ложится скошенная трава в ровные ряды, блестит на солнце. Ложатся цветы, которые только что кивали и улыбались друг другу. Легкий утренний ветерок разносит медовые запахи по всему лугу.
Скошено было уже довольно много. Косари не останавливались даже на перекур. Хабибулле
— Вот стараются сыночки Хабибуллы-агай, — сказал Сабир, злясь, что не может догнать Миннигали. — Перекурить не дают!
И Сабир все-таки не выдержал, остановился. Вытер со лба катившийся градом пот, начал закручивать папиросу, но колхозники, шедшие сзади, закричали:
— Эй, трогай!
— Потом покуришь!
— Нашел время!
Сабир высыпал махорку с ладони на землю и опять схватился за косу:
— Уф!..
Когда солнце стало припекать сильнее, со стороны шалашей послышались удары по железу, созывавшие косарей на завтрак.
Хабибулла закричал далеко ушедшим сыновьям:
— Эй, ребята, чай пить!
Те, кто уже закончил свой ряд, в ожидании задних сворачивали самокрутки, снимали рубахи. Затем все вместе, гурьбой, с шутками и прибаутками двинулись к шалашу.
Хабибулла шел сзади, рядом с Миннигали, Он осмотрел ладони сына:
— У-у, какие волдыри! Не надо сжимать черенок косы, нужно расслабить пальцы. А то не сможешь долго работать. Устал?
— Немножко, — сказал Миннигали, вытирая потное лицо.
— Ну, ничего. Сначала всегда так бывает, пока тело не разойдется. Потом станет легче. Только правильно расходуй свою силу, сынок.
— У меня силы хватает, отец! — сказал Миннигали, показывая мускулы на плечах. — Зачем жалеть?
— Я не говорю, что надо жалеть. Работай в полную силу. Но только правильно расходуй свою силу, коси размеренно, не медли, но и не торопись. От уставшего человека, сам знаешь, хорошей работы не жди.
К ним подошел бригадир.
— Хабибулла-агай, по-твоему, сколько сена с гектара выйдет? — спросил он.
— Центнеров двадцать пять — тридцать будет, не меньше. На середине луга трава пореже. И сорной больше.
— Это же не хлебное поле, сорняки считать.
— Гм-м… Некоторые травы портят вкус сена.
— Оно, конечно, так, — согласился бригадир.
Хабибулла наклонился, взял пучок сена, потрепал его в руке:
— Хорошо сохнет. Если так дело пойдет, то завтра уже можно будет сгребать.
— Ты прав, Хабибулла-агай, — сказал бригадир.
Раз весив косы на березах, молодые помчались к реке. Хабибулла осмотрел косы, направил, где требуется. Мужчины мыли руки и рассаживались в тени вокруг расстеленной на траве скатерти, чтобы отдохнуть немного до чая. Они не спускали глаз с проворной и ловкой Тагзимы, помогавшей женщинам готовить завтрак.