День рождения
Шрифт:
— Для таких джигитов, как вы, разве страшны фашистские танки? — весело подбадривал он бойцов. — Что мы их не видели? И видали, и поджигали! Если действовать хладнокровно, их можно бить. Надо помнить, что мы па своей земле. Есть такая башкирская поговорка: в собственном гнезде даже птенец богатырь. А мы не птенцы, мы джигиты, подобные беркутам! Мы защищаем свою Советскую страну!
Тимергали говорил весело и убежденно, и такая агитация вдохновляла людей, вселяла в них бодрость духа.
— Значит,
Третьяк, возившийся с подвешенной на перевязи, раненой рукой, посмотрел на казака:
— Не так уж страшен черт, как его малюют!
— Трусу и пень кажется медведем. Самое главное — не бояться, — поддержал своих бойцов командир эскадрона Петров. — Некоторые кавалеристы считают, что уничтожать танки — это дело артиллерии. Они, как показал наш опыт, ошибаются. Мы должны за короткий срок овладеть всеми видами современной военной техники.
— У немцев вон сколько танков, самолетов, артиллерии. Тут с гранатами не попрешь… — сказал один из бойцов.
Петров не спешил с ответом. Он спросил:
— Есть ремни, крепкие веревки или проволока?
— Есть.
— Давайте-ка.
— Зачем вам проволока?
— Увидите.
Принесли проволоку. Петров уселся на дно окопа, сложил четыре гранаты рукоятками к себе, а пятую поместил в центре рукояткой от себя. Затем связал все гранаты вместе.
— Если эта связка попадет под танк — гусеница разлетится вдребезги… — проговорил он.
— Чтобы бросить такую штуковину, силища нужна, товарищ комэска!
Петров, держа на широкой ладони связку, улыбнулся:
— На десять — двенадцать метров каждый сможет кинуть. А дальше бросать бесполезно — трудно попасть, можно и промахнуться.
— О, це дило! — засмеялся старшина Третьяк, получая от Петрова связку гранат. — Теперь зараз побачимо!
— Пусть каждый приготовит себе такие связки, — сказал Петров.
Небо заволокло тучами. Заморосил мелкий дождь. Намокшая глина с бруствера потекла вниз. Укрыться было негде. Одежда у людей промокла. Они зябко поеживались.
Перед рассветом дождь унялся. Облака над головой поредели.
Тимергали приснились мать, отец, брат и ласково улыбавшаяся Тагзима. Внезапно пробудившись, какое-то время он еще не мог расстаться с дорогими ему образами… Но вот до слуха донесся знакомый противный, наводящий ужас звук.
— Танки!..
Утренний туман рассеялся.
За танками, за их броневым прикрытием шли цепью гитлеровские солдаты…
— Когда будет моя команда, стреляйте залпом. Пехоту от танков отсечь. Танки уничтожить потом. По местам! — сказал Тимергали спокойным командирским голосом.
Танки приближались, изрыгая пушечный и пулеметный огонь.
Вражеские танки поползли на возвышенность. Стали отчетливее видны кресты на их громоздких туловищах.
Батарея, находившаяся под командованием старшины Третьяка, не подавала признаков жизни — артиллеристы берегли снаряды.
Лежавший рядом с Губайдуллиным ефрейтор потерял терпение:
— Товарищ сержант, разрешите мне бросить связку, гранат!
— Подожди, подпускай ближе! Следи за мной. Посмотришь, как надо бросать.
— Они же раздавят нас!
— Не паникуй! — Тимергали, подав команду, замахнулся тяжелой связкой.
После оглушительного взрыва танк остановился, его охватило пламенем и повалил густой черный дым.
Затем подбили еще два танка.
Немецкие автоматчики, лишившиеся прикрытия, не зная, как спастись от меткого огня, бросились наутек. Остальные танки тоже повернули назад.
Настроение у красноармейцев и моряков поднялось.
Но через некоторое время фашисты снова пошли в атаку.
Бой длился два дня.
На третьи сутки дивизии приказано было отступить. Для ее прикрытия на позиции был оставлен эскадрон Петрова.
Как только дивизия начала отходить к морю, фашисты опять перешли в наступление. Снарядов они не жалели.
Старшина Третьяк открыл ответный огонь. Он то ли волновался, то ли спешил, только не попадал из своего ПТР по танкам.
— Вот дурак! — ругал он сам себя. — Два выстрела пустил на ветер.
Он снова прицелился и выстрелил. На этот раз точным попаданием разбил танковую гусеницу. Танк закрутился и встал. Остальные танки продолжали ползти на позицию эскадрона.
— Не пройдешь, гад! — прохрипел старшина.
Грохнул выстрел, танк встал и загорелся. Но и отважный старшина с окровавленной головой повалился на землю.
Танки остановились, и вражеская пехота залегла.
От эскадрона оставалось несколько человек. Патроны кончались, на исходе были гранаты. «Следующую атаку остановить будет невозможно», — подумал Тимергали.
Воспользовавшись временным затишьем, Губайдуллин уложил тяжело раненного Петрова на повозку и отправил с другим раненым красноармейцем догонять отступавшую к морю дивизию, а сам вернулся на позицию эскадрона. За пулеметом, приготовившись к стрельбе, лежал молодой боец.
— Ну что, браток, будем стоять до последнего? — крикнул ему Губайдуллин.
Боец повернул к нему бледное лицо — наверное, он не понял его.
Вскоре фашисты пошли в атаку. На этот раз неравный бой продолжался недолго.