День рождения
Шрифт:
— Есть!
Сержант ушел. Оставшись один, Миннигали не перестал углублять траншею, но эа позицией «противника» наблюдал уже совсем другими глазами. Там пока спокойно. Ничего не видать, кроме голых камней у подножия гор. Не видать? Разве враг глупый, чтобы выдавать свои замыслы, показывать: «Вот мы где, смотрите, сейчас начнем наступление»? Он подкрадется незаметно. Выиграет, победит именно тот, кто атакует внезапно и неожиданно. Только принимая эту игру за настоящую войну, можно научиться бить фашистов.
Миннигали,
Курсанты двое суток не возвращались в казармы. Жили на маленькой открытой поляне среди гор. Она так и называлась — «тактическая поляна курсантов». С рассвета и до темноты преследовали отступавшего за горы «врага», прыгали, бегали, ползали на открытой местности.
Перед вечером второго дня, уже выдохшиеся, готовились к обороне. Дувший с Каспийского моря влажный ветер улегся, и снега кавказских вершин охладили вечерний воздух.
Азиз Мамедов подполз к старому окопу, в котором сидел Губайдуллин:
— Холодно, как зимой. Давай одну шинель расстелим на дне окопа, а другой укроемся!
— Что же ты за вояка! — Миннигали засмеялся. — Надо ко всему привыкать!
— Почки не простудить бы!
Услышав разговор, к ним подошел Щербань:
— Чтобы почки не простудить, надо травы побольше настелить на дно окопа. Вон она кругом. Натаскайте травы, и будет тепло.
— Может быть, еще подушки с собой таскать? — съехидничал Миннигали.
— Глупая шутка, товарищ Губайдуллин. Солдат — человек. Забота о нем — основа успеха на войне. Вам, будущему командиру взвода, нельзя забывать об этом.
«Везде суется», — подумал Миннигали. Он чувствовал, что сержант прав, но, чтобы позлить его, спросил:
— Разве в армии самое главное не железная дисциплина, товарищ командир взвода?
Но сержант не рассердился, а сказал спокойно:
— Ежедневная забота о бойце неотделима от железной дисциплины. Каждый должен себя чувствовать членом единой семьи, чтобы в нужную минуту помочь друг другу, делить вместе все трудности и невзгоды. Только при таких условиях возможна железная дисциплина. Если мы сумеем добиться этого — ни вооруженные до зубов гитлеровские банды, ни другие враги не смогут устоять против нас!..
Губайдуллин удивился уму и знаниям командира взвода: «Вот человек! У кого он научился всему этому? Каждое слово у него продумано. Я, дурак, и сам не знаю, почему так с ним разговариваю. Он куда выше меня. Может быть, это и элит меня? Другой командир криком бы добивался своего. А Щербань терпеливый. Он применяет взыскания только тогда, когда убеждение уже не действует на курсанта».
Среди ночи Губайдуллин проснулся от холода в сыром окопе. А что бы было, не будь этой охапки травы? Все-таки молодец сержант!
Под руководством
Чем больше курсанты привыкали к военному порядку, тем больше росла и требовательность к ним. Губайдуллин. тоже изменился. Он научился все выполнять беспрекословно, своевременно. Стараясь быть похожим на сержанта Щербаня, стал проще с товарищами, больше шутил, смеялся. Только времени для веселья не хватало.
Вот и сегодня, едва рассвело, объявили тревогу. Только закончили строить блиндажи, установили связь, отрыли траншеи, как, опираясь на новые данные разведки, опять изменили позицию. На новом месте все повторилось сначала.
В полночь подготовка к обороне была закончена, и снова получили приказ немедленно трогаться в путь.
Долго шли по каменистой местности, спотыкаясь и падая. Дороги нет. Темно — хоть глаз коли. В довершение ко всему валит с ног сон. Моросит дождь. Шинель намокла.
Появился командир роты, поставил перед курсантами тяжелую задачу:
— Вашему взводу дано задание освободить эту высоту от «врага». Считаем, что командир взвода сержант Щербань тяжело ранен. На его место назначается курсант Губайдуллин. Губайдуллин, принимайте командование!
— Есть!
В первую минуту Миннигали даже растерялся. Легко сказать — взять высоту! Он, Миннигали Губайдуллин, должен отвечать теперь за действия каждого курсанта. Это ведь не мальчишеская игра в Уршакбаш-Карамалах, это война по всем правилам тактики.
Не зная, что предпринять, Миннигали обратился за помощью к сержанту Щербаню:
— Товарищ Щербань, с чего начинать?
— Командир взвода — ты. Меня нет. Поступай по своему усмотрению, — сказал Щербань.
— Я не за себя боюсь. Если мы не выполним задание, взвод может не попасть в число передовых.
— Ты теперь командир. Исходя из обстановки, принимай нужное решение. Думай, крепко думай. Судьба взвода в твоих руках. Не торопись! Внимательно продумай обстановку и принимай решение…
Спокойный голос Щербаня вселил в Губайдуллина уверенность. Помогать не будут, надо самому выходить из положения.
Прямой штурм высоты не имеет никакого смысла. «Враг» даже близко не подпустит. Здесь нужна тактическая уловка, хитрость. Когда первое отделение начнет прямое наступление на высоту, чтобы усыпить бдительность «врага», два других отделения должны подняться в атаку с обоих флангов…
Он, конечно, хорошо понимал: «враг» на высоте — это такие же, как он, курсанты третьего взвода и эта «война» еще только игра. Но для Губайдуллина, впервые исполнявшего обязанности командира взвода, это был сложный и ответственный экзамен, который он держал на глазах у своих товарищей и командиров. И он быстро принял решение: