День сардины
Шрифт:
После ужина она вымыла посуду, а потом вымылась сама. То и другое — над раковиной, потому что ванной комнаты у нас не было, а ванну, похожую на цинковый гроб, только без крышки, весом в добрых полтонны, мы держали на дворе.
Снимая рабочую блузу и юбку, она напевала любимую свою песенку; слова там такие:
Все кругом счастливые, Влюбленные, красивые, А я, с разбитым сердцем, ЖивуНапевая, она горой взбивала пену, а я с восхищением смотрел на ее красивые, с голубыми прожилками локти и белые плечи и думал, как жаль, что руки у нее совсем загрубели. От дешевого мыла и мытья полов они стали красные и морщинистые, как у новорожденного младенца.
— Уходишь? — спросил я.
— Не твое дело, — сказала она.
— Знаю, тебе не терпится этого полоумного Жильца увидеть.
— Да, пожалуй, прогуляюсь туда.
— Скоро темнеть начнет, — сказал я. — А там всякие бродяги так и шныряют; они могут обидеть девушку в два счета, ахнуть не успеешь.
— Я не девушка и ахать не собираюсь, — сказала она со смехом.
И надела платье с яркими цветами.
— Ты бы лучше, как балерина, одевалась, чтоб коленки было видно, — сказал я.
— Ты это о чем?
— Ни о чем, просто так, — сказал я. — Только смотри, будь осторожна на Венецианской лестнице.
Она взяла сумочку.
— Сегодня самый длинный день в году, так или нет? Чуть не до полуночи светло будет… И, кроме того, я на работе стала во какая сильная, могу и сдачи дать.
— Но эти бродяги такие силачи… Тебе с ними не справиться.
— Слишком много ты знаешь, Артур, — сказала она. — И откуда только набрался?
— Да про это каждый день в газетах пишут.
— Нельзя быть таким ревнивым. Вымойся и ложись спать вовремя. Да не сори в квартире.
— Дай мне шестипенсовик, я выпью с ребятами кофе у Марино.
— Нет, ты никуда не пойдешь; уже слишком поздно для мальчика в твоем возрасте.
— Но ты вот уходишь!
— Бога ради, довольно, — сказала она. — Ты готов меня в цепи заковать. Хуже ревнивого мужа.
— Я пойду с тобой.
— Нет, ты останешься дома, и кончено!
— Тогда дай шестипенсовик!
Она стояла у двери, перекинув сумку через плечо.
— Я вижу, ты решил пойти со мной во что бы то ни стало, — сказала она. — Глаза завидущие! Ну ладно, надевай пиджак.
— Вдвоем драться сподручней, мама, — сказал я, но она даже не улыбнулась. Всю дорогу до пристани мы чуть не бегом бежали — честно, я из сил выбился. Она молчала и открыла рот, только когда мы проходили мимо сторожа, который сидел у костра, покуривая короткую трубочку, и был рад развлечься.
— Самая подходящая ночь, чтоб крутить любовь, Пег, — сказал он, подмигивая, и сплюнул.
— Тем лучше для
— А вот мальчишке давно спать пора, — заметил он.
— Если бы не старые мошенники вроде вас, меня бы здесь не было, — сказал я ему.
Он чуть не проглотил свою трубку.
А моя старуха подняла визг и долго еще нудила насчет того, что надо уважать старших.
— Вот зайди как-нибудь ночью к нему в палатку, узнаешь, какое бывает уважение.
— Ох, дождешься ты, получишь трепку, — сказала она. И как в воду глядела, сами увидите.
До пристани мы добрались в лучшем виде, нам только и попалось с десяток летучих мышей, которые устроили на Глассхауз-роуд, среди старых шестиэтажных пакгаузов, что-то вроде испытательного аэродрома. Когда пролетела первая, моя старуха даже подскочила. Вторая чуть не запуталась у нее в волосах, и она взвизгнула. А увидев третью, вцепилась мне в руку.
Как на грех, Жилец был не один. С ним была настоящая жар-птица, вся золотая — золотые волосы, золотое платье, золотые чулки; столько золота, что я подивился, почему при ней нет охраны.
— Это что такое? — спросила моя старуха.
— Платье как у балерины, я ж тебе говорил.
— Да я не про то, глупый. Кто это?
— Его подружка.
— Подружка! — воскликнула она.
Мы подошли.
— Ага! — только и сказал Гарри. Он сидел на крыше каюты, чтобы удобнее было разговаривать с этой девчонкой.
— Удобно же ты устроился, — сказала моя старуха. — Я уж не говорю о вежливости — заставляешь свою подружку стоять, а сам сидишь.
— Она шла мимо и остановилась только на минутку, — сказал Гарри кротко.
— Но, похоже, решила здесь заночевать.
— Это вы бросьте, — сказала девчонка. — Я просто жду своего дружка.
— Нашла место, где ждать дружка, — сказала моя старуха.
— А почему бы и нет, если он развлекается на моторке, — сказала девчонка, тряхнув головой. — Только лучше бы ему поторопиться, не то я ему башку оторву, пускай с ней тогда развлекается.
Но моя старуха уже была на взводе.
— Веселенькая, история, — сказала она.
— Ах, извиняюсь, раз такое дело, — сказала девчонка и отошла.
— Пег, ты ужасно невоспитанная, — сказал Гарри.
— А ты ужасно неразборчивый.
— Ты что, ссориться пришла?
— Пришла тебя проведать… Давно уж пора…
— Ну иди проведай меня здесь, на катере.
И он протянул ей руки.
— Нет уж, спасибо, я лучше по трапу.
— Но у меня нет трапа.
— Тогда я останусь здесь. — Она поглядела вслед девчонке. — Балерина!
— И очень миленькая, — сказал он. — Иди сюда, Пег.
На этом я их оставил. Явился дружок той девчонки, и она ему дала жару. А потом они ушли, и я тоже поплелся следом.