День сомнения
Шрифт:
“Дуркент-нама” (XIII век), можно вставить в качестве приложения к сборнику “Жемчужный город”, об издании которого мы договорились с
Дурбеком-эфенди. Ждем корректуры.
Рукопись называлась “ДУРБЕК И АКЧУР”.
Акчура торопливо спускался в темноту.
Кошмар сегодняшней ловушки еще крепко сидел в нем. Но улететь в
Москву, не зайдя в Убежище… Не мог. Никак, совершенно, абсолютно, полностью и как угодно – не мог.
Пусто. Недособранные листки, оборванная уборка. Ведро. Яблоко.
Присел на дорожку. Прислушался. Шаги, тихие.
Исав.
Час тринадцатый. ДУРБЕК И АКЧУР
Во имя Бога, милостивого и милосердного.
Когда Тот, Кто Знает начало времени, исполнился гневом на детей
Якуба ибн-Исхака, а было их двенадцать колен, то сказал им:
“Рассейтесь!”. И еще: “Вы хитрецы, но Небо прозорливее. Ибо вы жили в приятном месте, и были великими, и развратили друг друга неправдою. Теперь разойдитесь, и страдайте, как части одного тела, разлученные ножом”. И еще: “Лишь добыв в одном месте, которое Я устроил, двенадцать светящихся камней, сможет рука вернуться к плечу и голова разыщет шею свою; станете вместе все двенадцать”. И, услышав, те двенадцать осыпали себя пеплом и разбрелись по лицу земли, как руки, ноги, и прочее, разлученное ножом. И искали те камни, и детям своим говорили: “Ищите, о дети!”
Но ничего не могли найти, ибо не пришел еще срок. Когда же срок пришел, в потайном месте родился Иса. Тотчас явилась Звезда утренняя, в самой сердцевине черноты ночной, и была [такой] яркой, что многие разглядывавшие, ради утехи или хитрости, небо, укрыли око ладонью. И уразумели из книг, что это – по пророчеству, и новая звезда есть сокровенный намек (асрар) на камни, про которые отцы их говорили: “Ищите, о дети!"
И уразумев это из книг, три великих царя, в книжном и звездном деле ухищренных, отправились [из своих земель] преследовать Звезду. Имя им было: Аспар-хан, Малик-хан, и Балта-хан, и были они начальниками трех колен детей Якуба ибн-Исхака, скорбевших о своем разлучении.
Шествуя за Звездой, прибыли ученые цари к знатной пещере, и встретились там, и вступили в царскую беседу, прославляя Звезду.
Призвав поначалу толмачей, потом отпустили, ибо убедились, что говорят лишь на разных уветвлениях единого первоветхого языка, на коем славили Всевышнего двенадцать [колен] до взаиморазлучения и получения пророчества о камнях, о которых отцами было сказано:
“Ищите, о дети!”
И вступили в пещеру, на которую указала им Звезда удлиненным лучом своим. Вступив же в пещеру… (пропуск).
…Младенец же Иса отломил от яслей своих камень и передал через
Мариам, Матерь Свою, трем царям, в звездном и толковательном художестве искушенным. И наполнились сердца Аспар-хана, Малик-хана и
Балта-хана недоумением, ибо внешностью своей камень был прост и незатейлив. Все же, подозревая в камне иносказание, не отвергли, но поклонились Исе и Марьям, и удалились.
Однако Иблис, да будет его имя начертано на клочке худой бумаги и сожжено, почуяв сквозь толщу земную сияние Звезды, смутился и распахнул Книгу Каверз, дабы отыскать подходящее [случаю] злодейство. И, отыскав, вылетел верхом на вороне из-под толщи земной, и явился в Великий Город, в образе Придворного, перед
Ирод-ханом. И проточил дорожку к левому уху Ирод-хана, и вкладывал туда речи, смущавшие телесные соки и элементы повелителя. И когда несогласие соков достигло в царственном теле своего предела, отрядил
Ирод-хан четырех всадников, мощных, на зло расторопных, для причинения Младенцу Исе гибели. И те четверо мощных, на зло расторопных, Иблисом невидимо подгоняемых, бросились на коней своих и полетели на мрачные свои поиски, наполняя переулки Великого Города топотом, глумлением и смехом.
…глумлением и смехом”.
Триярский оторвался от текста. Показалось…
Показалось, что притон со всеми своими подробностями: блестящими столиками, многослойными табачными облаками, обилием шевелящейся плоти, плешью Евангелопулуса-младшего, качающейся в такт над липкой клавиатурой, – что все это потемнело, спеклось и отвалилось…
Триярский стоял на улице Великого Города, и мимо него, слившегося в ужасе со стеной, проносились черным ветром четыре всадника.
– Дочитал? – вынырнуло выжидательно жующее лицо Хикмата и усмехнулось.
Триярский помотал головой.
”…и не найдя Ису…
…убили до смерти многих иных младенцев.
Аспар-хан, Малик-хан и Балта-хан же, водительствуемые той же Звездой и непрерывно прославляя увиденное, возвращались дружно в земли свои.
Камень же, переданный им Исой, несли в кипарисном ларце и наблюдали поочередно. И проводили время в диалектическом прении, тщась уяснить значение камня. Пока, войдя в горные пределы Турана, не открыли, что камень стал неподъемен и непереносим, и ноги самого прекрасного верблюда стали гнуться под ним, как стебли осенние. И бросили цари камень, ибо не могли [нести].
И такова была его тяжесть, что разорвалась под ним земля, и погрузился камень в глубины неизреченные. И изошел оттуда свет, и голос с небес опустился, гласящий, что в месте сем подземно пребывают двенадцать солнцевидных камней, о которых вы от отцов своих слыхали и наказ получили. Три царя, затрепетав сердцем, но спокойны умом, приступили к совещанию, как те камни извлечь и двенадцать колен, изъязвленных страданием, соединить. И держали совет весь день, и вечером, едва явился им месяц, дело решили и выход нашли. “Пусть, – молвили единодушно, – один из нас по жребию останется и начнет труды; остальные же двое поспешно отойдут в земли свои и, собрав там искусных землекопов и иных, ведающих рудное художество, прибудут на помощь. И уговорившись так, бросили жребий; и выпало остаться Малик-хану, самому молодому и ликом прекрасному.
Двое же, Аспар-хан и Балта-хан, удалились, уделив Малик-хану от своих припасов и провожателей. И Малик-хан, не отлагая, повелел начать труды земляные.
Иблис же, потерпев неудачу, не упокоился, не утих, но, напротив – разъярился и закричал. И, получив совет из Книги Каверз, второй раз вылетел из-под земли под крылом мухи. И плюнул на прошмыгавшую мышь, и от того та забрюхатила чумой, и чума, едва явившись из мышьей утробы, разнеслась по стану Малик-ханову, и заморила и землекопов и рудознатцев, и придворных и кравчих, и лютнисток. Один Малик-хан схоронился, ибо усердно молил Бога о сей милости. И молодой охотник его, именем Акчур, уберегся, ибо в дни чумы отлучился на охоту.