Дэн Сяопин
Шрифт:
Между тем 2-я армия при поддержке войск Хэ Луна, а также частей 4-й армии окружила Чэнду, и уже 10 декабря Чан Кайши вынужден был улететь из этого города на Тайвань. Туда же отправились и другие члены гоминьдановского правительства. Кровавая битва за материковый Китай была ими проиграна, однако воля Чана и его ближайших соратников осталась несломленной. Они улетели на остров Тайвань, чтобы продолжать борьбу с коммунизмом.
А тем временем 27 декабря Чэнду пал, и война в Китае подошла к концу. Почти все провинции оказались заняты коммунистами. Оставалось захватить только Сикан, остров Хайнань и некоторые другие прибрежные острова, а также Тибет и Тайвань. Но судьбу последнего решили американцы, в конце июня 1950 года направившие в Тайваньский пролив свой 7-й флот. Сделали они это в связи с началом коммунистической экспансии в Корее. (Одновременно США направили свои войска и в саму Корею — с санкции Совета Безопасности ООН, в составе международных вооруженных сил по отпору инициированной Сталиным агрессии просоветской Корейской Народно-Демократической Республики
В Тибете же американцы были бессильны. Трумэн не мог действовать там столь же решительно, как на Тайване или в Корее, поскольку не только Мао, но и Чан Кайши считал Тибетское государство частью Китая, и делегация Чана в Совете Безопасности ООН [41] несомненно применила бы право вето на использование международных вооруженных сил в поддержку независимости Тибета. Позже тогдашний правитель Тибета Далай-лама признавал: «Тибетцы, по-моему, безосновательно слишком многого ждали от Америки… Ну а [если бы Чан Кайши] выступил в поддержку тибетской независимости, [то он и его политическая партия] в глазах миллионов китайцев [выглядели бы] национальными предателями» 5.
41
В то время Совет Безопасности состоял из одиннадцати членов, включая пять постоянных, обладавших правом вето, — к последним относились СССР, США, чанкайшистская Китайская Республика, Великобритания и Франция.
Что же касается европейских держав, то здесь, в Тибете, с начала XX века «первую скрипку» играла Англия, но 6 января 1950 года ее левое, лейбористское, правительство признало Китайскую Народную Республику. На путь признания КНР встали тогда и бывшие английские колонии Индия и Пакистан, не желавшие конфликтовать с коммунистическим Китаем. В результате руки у Мао оказались развязаны. «Сейчас после того, как Англия, Индия и Пакистан признали нас, создалась благоприятная обстановка для вступления в Тибет», — телефонировал он 10 января 1950 года Дэну, Лю Бочэну и Хэ Луну из Москвы, где вел переговоры со Сталиным о заключении «Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи». Именно им он и поручил «освобождение» Тибета 6.
Вождь Китайской Народной Республики, правда, не желал выглядеть слишком агрессивным. Ведь Далай-лама как глава буддийской церкви пользовался уважением многих людей в Китае, да и вообще в мире. А потому, исходя из формальных принципов «новой демократии» и единого фронта, Мао настаивал на присоединии Тибета именно мирными средствами. Силу же разрешал применять только как дополнительный аргумент — в случае, если правительство Далай-ламы не пойдет на переговоры. Еще в конце ноября 1949 года он выразил мысль, что Тибет не следует присоединять слишком скоро. «Разрешение вопроса об освобождении Тибета надо отложить до осени или зимы следующего года», — заявил он 7. И эту позицию не изменил и после побед на дипломатическом фронте.
По его приказу войска Лю и Дэна к концу марта 1950 года завершили начатое еще в декабре 1949-го «освобождение» только восточной части провинции Сикан, расположенной между Сычуанью и Тибетом, остановившись на левом берегу реки Цзиньшацзян (так в этих местах называют Янцзы). На какое-то время эта водная гладь стала границей между государством Далай-ламы и Китайской Народной Республикой. Немногочисленные и плохо вооруженные тибетские войска, насчитывавшие около десяти тысяч человек, дислоцировались на ее правом берегу, в западной части Сикана.
Мао и Чжоу Эньлай, занимавший после образования КНР пост премьера Государственного административного совета (высшего исполнительного органа власти), в течение нескольких последующих месяцев вели переговоры с тибетским правительством. (Их специальные представители встречались с посланцами Далай-ламы в Нью-Дели.) Но когда стало ясно, что переговоры ни к чему не приведут, Мао отдал Дэну и Лю приказ начать вторжение.
Седьмого октября 1950 года одна из частей 2-й полевой армии численностью в 40 тысяч солдат и командиров перешла Цзиньшацзян. Их цель, однако, заключалась не в том, чтобы взять столицу Тибета Лхасу, а в том, чтобы разгромить тибетскую армию. Что им легко и удалось: через две недели кровопролитных боев тибетская армия практически перестала существовать. Более 5700 тибетских воинов погибли 8. После этого за дело опять взялись дипломаты. Что же касается Народно-освободительной армии Китая, то она приостановила наступление за 200 километров от Лхасы, занявшись пропагандистской работой среди пленных тибетских военнослужащих. Им прочитали лекции о социализме и врагах-иностранцах «с длинными носами, круглыми голубыми глазами и светлой кожей», которые «сидели на их шеях и не давали им объединиться с родиной» [42] , а потом отпустили домой, дав даже денег на дорогу. С местным населением китайцы тоже обходились весьма предупредительно, пытаясь завоевать их симпатии. За всё, что брали у крестьян и горожан, платили, никого не грабили, ремонтировали дороги и не оскверняли монастыри. «Китайцы были очень дисциплинированны, —
42
Очевидец событий, английский радиоинженер Роберт Форд, бывший тогда единственным европейцем, работавшим на тибетское правительство, довольно смешно описывает реакцию слушателей на эти слова: «Среди тибетцев прошел гул. Они были совершенно сбиты с толку, поскольку никаких других заморских дьяволов, кроме меня, большинство из них никогда не видели. Они не могли понять, где находились все эти иностранцы, для свержения которых понадобилась такая большая армия».
Тибетское правительство тщетно пыталось привлечь внимание мирового сообщества к агрессии, посылая обращения в ООН, США, Англию и Индию. В Организации Объединенных Наций интересы Тибета, не являвшегося ее членом, защищала делегация Сальвадора, однако ее демарш блокировали представители Великобритании, Индии и СССР, после чего 5-я сессия Генеральной Ассамблеи, заседавшая в то время, единогласно исключила вопрос о китайском вторжении в Тибет из своей повестки дня.
В этих условиях тибетцам ничего не оставалось, как направить делегацию в Пекин, где 23 мая 1951 года представители КНР вручили главе их миссии заранее подготовленный китайской стороной текст «Соглашения о мероприятиях по мирному освобождению Тибета» из семнадцати пунктов. Во главе китайской делегации стоял знакомый нам Ли Вэйхань, бывший враг Дэна, к которому когда-то ушла «Золотце» Цзинь Вэйин; в то время Ли исполнял обязанности председателя Комитета по делам национальностей Государственного административного совета.
В этом документе говорилось: «Тибетский народ объединяется и изгоняет империалистические силы из Тибета; тибетский народ возвращается в большую семью [в границах] своей родины — Китайской Народной Республики» 10. Далай-лама формально сохранял приоритет в религиозных и внутренних (за исключением обороны) вопросах, но в Тибет вводились войска Народно-освободительной армии Китая, дабы способствовать претворению соглашения в жизнь. Китайские представители в ультимативной форме потребовали, чтобы члены тибетской делегации поставили под соглашением свои подписи, несмотря на то что те не имели на это права [43] . В завершение документ был скреплен официальной печатью Далай-ламы, заранее подделанной пекинскими умельцами 11.
43
Трудно не согласиться с известным китайским диссидентом Вэй Цзиншэном, который спустя много лет, в 1992 году, в письме Дэн Сяопину из тюрьмы подчеркивал: «[Это] соглашение было заключено под мощным военным нажимом, поэтому в соответствии с международным правом должно считаться неправомерным».
Американцы пытались отговорить Далай-ламу от ратификации соглашения, даже предлагали ему убежище, но он принял этот документ, направив в конце октября 1951 года соответствующую телеграмму Мао Цзэдуну. В то время Далай-ламе было только 15 лет, но он уже хорошо разбирался в тонкостях политики. «То, что сжег огонь, возродить можно тем же огнем», — мудро решил он. Это означало, что «поскольку беда пришла с востока, от китайцев, есть только один путь справиться с ней — идти к ним [ханьцам] навстречу, вести переговоры, диалог» 12.
Между тем части 1-й полевой армии спешно оккупировали юго-западную часть Тибета, а войска Лю и Дэна без единого выстрела входили в Лхасу, завершая тем самым «мирное освобождение» Тибета 13. Сам Дэн, правда, не участвовал в экспедиции. Но вместе с Лю Бочэном и Хэ Луном планировал всю операцию и непосредственно контролировал ее проведение. Так что тоже мог праздновать победу.
К тому времени Дэн совмещал уже несколько должностей, будучи не только членом Центрального народного правительства, политкомиссаром 2-й полевой армии и первым секретарем Юго-Западного бюро, но и членом высшего военного органа республики — Народного военно-революционного совета правительства и политкомиссаром военного округа Юго-Западного Китая (командующий округом — Хэ Лун). С начала декабря 1949 года он был также мэром Чунцина, а с июля 1950-го — заместителем председателя Военно-Аминистративного комитета (ВАК) Юго-Западного Китая (председатель — Лю Бочэн). Этот комитет считался высшим правительственным органом в регионе, охватывавшем четыре провинции: Сычуань, Гуйчжоу, Юньнань и Сикан 14. Общая площадь региона составляла более 900 тысяч квадратных километров, а суммарная численность населения, проживавшего на его территории, по разным оценкам, — от 70 до 150 миллионов человек [44] .
44
Новые власти КНР имели смутное представление о численности своего населения. Они полагали ее равной 475 миллионам, тогда как на самом деле она составляла 541,6 миллиона. Что же касается населения Юго-Запада, то Дэн в феврале 1951 года считал, что его численность составляет 70 миллионов, а в мае того же года давал цифру в 80 миллионов. По данным же его биографа Ричарда Эванса, в этом регионе в начале 1950-х годов на самом деле жили 150 миллионов человек.