День
Шрифт:
— Да возьми, жалко что ли, — дед протянул портсигар, из которого Алексей извлек сигарету. Прикурил от огонька зажигалки, затянулся и тут же отдал сигарету старику, а сам с минуту откашливался, утирая выступившие слезы. Затем надсадно произнес:
— Не, сильно крепок, одуреть можно, чуть глаза не вылезли.
— А ты не взатяг, Михалыч, по чуть-чуть, оно полегче пойдет. Должны же мы иметь дурные привычки и слабости, а курение как раз из этого разряда. И зло меньшее, чем вдыхание выхлопа автомобильных двигателей, один ведь тысячу курильщиков заменяет. Но с этим стократно опасным злом почему-то не желают бороться, зато нас давят нещадно. А какой мне вред, если регенерация организма идет постоянно, это как безалкогольное пиво пить
— Хорошо, учту — буду сам табак выращивать…
— Ты лучше кубинские сигары покупай, они отличного качества, и химии в них не засыпают, и табак хороший, не ГМП. Хотя тебе сейчас даже яд не страшен, Михалыч, если с хода не определишь, то не отравишься. Тебя уже нельзя так просто отравить.
— А с чего ты взял, что смогу определить?
— Не ты сам, я ведь монады порой вижу, и твою ауру различаю, когда ты задумаешься. Лицо сразу стареет на полвека, а глаза у тебя уже того… ты уж прости — но коню возраст по зубам смотрят, а человеку по глазам. А у тебя они блеклые стали, мудрые, мне порой самому страшно становится, как представлю что тебе выпало, и какую ношу ты на себя взвалил. Предотвратить ядерную войну не шутка…
— Дифирамбы мне не нужны, хотя лести у тебя не вижу и понимаю, почему ты меня по отчеству называть стал. Старый солдат блюдет субординацию, которую сам для себя определил?
— И это тоже, но сие не главное, тут иные соображения, — кивнул старик, но очень серьезно произнес:
— У тебя другой статус стал, был я тебе «дядька», а сейчас вроде рекрута, ну пусть заслуженного капрала перед фельдмаршалом. И не смотри на меня так удивленно — за тобой опыт и технологии сильнейшей цивилизации, что сама уступила людям первенство. А они этого не оценили, создали ядерное оружие по наводке рептилоидов, и применили. И сейчас готовы планету испепелить, хоть сами этого панически боятся. Но ты пойми — глобалистов немного, они к всемирной власти шли тысячелетие, со времени первых банкирских домов, да тех же венецианцев. Именно через деньги и их посредством, добились этой самой власти, а тут в одночасье лишиться всего могут. Им такое не по нраву — всех кто выступал против, всегда губили, лидеров убивали. Страны давили санкциями, а нас особенно стремятся уничтожить, всех союзников уже удавили. Любят они «анакондой» давить, с периферии всегда начинают. Им наше «сердце» нужно, наследие Гипербореи, которое они «хартлендом» именуют. И пока их руки не дотянутся, не угомонятся. А сейчас у них вполне реальный шанс, вот и давят на нас по всякому, на доморощенных предателей надеются, каковых скопище.
— Не уговаривай, сам знаю. Ладно, не хотел ввязываться, посчитал что преждевременно. Но часики тикают, смерть в затылок дышит, а потому пора показать силу…
Глава 24
— Это бандиты, Михалыч, они будут стрелять, если мы не остановимся. Вон, уже автоматы достали…
— Так тормози здесь, Иван, пойду с ними поговорю. О, да — разговора не будет. Все четверо «фиолетовые», как кардиналы инквизиции, клейма ставить негде — у них руки по локоть в крови.
— «Фиолетовые»?! Да они вроде в камуфляже…
— Я вижу ауру человека, Саша — а она о многом говорит. Этот цвет свойственен только бездушным тварям в человеческом облике, которые просто потеряли право называться людьми. А начинается такое с младых ногтей — вначале вседозволенность, потом безнаказанность, и все. Для такого чело… индивида, так будет лучше, есть только собственные интересы, ради которых он готов принести в жертву все и вся. А потому это не человек в прямом смысле, а бездушная тварь, «рептилия». Их истреблять нужно без всякой жалости, иначе самого прикончат. Но сейчас есть одно «но» — я должен каждому
— Убьют, Михалыч…
— Да полноте, не стоит беспокоиться, — засмеялся Алексей на предупреждение младшего брата. Привыкшие к вседозволенности твари не представляли для него в нынешнем состоянии ни малейшей опасности, правда, об этом пока никто не знал, а он только начал догадываться. Теперь предстояло только проверить, насколько эффективна установленная над ним «защита». Но в тоже время нужно было соблюдать «условия» — нельзя было убивать, пока те не проявят своей сущности. Но тут, как говорится, смотрите примечания мелким шрифтом внизу страницы.
— Вот и хорошо, сидите и не вмешивайтесь, не ваше дело сейчас, хотя у тебя, Иван, к ним счеты. Но поверь на слово — не тебе с ними их сводить. Да и ни к чему — они сами себе приговор подпишут и сами себе будут судьями и палачами. Только пока этого не знают…
Последнюю фразу он произнес еле слышно, просто констатируя данность. Да, всякое возможно, он еще не был уверен в «защищенности», да и в том, как она будет выглядеть. Но в любом случае все трое, даже старец, тут будут лишними, не с голыми же руками связываться с вооруженными автоматами бандитами. Им бы на войну в рядах штрафбата уехать, нет, то не для вершителей судеб, пусть и захолустного масштаба…
Алексей шел медленно по дороге, внимательно глядя на стоявший у обочины джип, и четверых мордастых мужиков, в камуфляжных куртках и черных шапочках — в таком «прикиде» с начала девяностых годов чуть ли не пол-России ходило. Привычная картина и сейчас мало изменилась, только откровенные «братки» с улиц потихоньку исчезли, их теперь «абу-бандиты» заменяют, но те ходят хоть без «огнестрела» пока в большинстве своем, но вот именно что пока. А ведь сколько среди них потенциальных террористов из «спящих ячеек» можно только догадываться, но, судя по убийствам и нападениям на генералов и важных для государства людей, немало. А дальше будет хуже — за них взялись спецслужбы партнеров, и убийства потихоньку начинают устрашать не на шутку обывателей. Но палка о двух концах — пошла ответная реакция, и диаспорам теперь нужно быть крайне аккуратными — высылки на «историческую родину» стали принимать массовый характер, тут власти, наконец, сообразили, что массовый завоз «арбайтеров» ничем хорошим закончится не может — советские времена давно канули в лету, и выросло поколение не подозревающее о «дружбе народов»…
— Да, это не романтики с большой дороги, а реликты прошлого времени, сохранившиеся только в таких заповедных местах, пробормотал Алексей, окидывая взглядом стоявших поперек дороги людей.
Тут сейчас перед ним «конкретный криминал», причем уверенный в своей силе, даже самоуверенный — еще бы, вооружены до зубов, и привыкли чувствовать себя хозяевами в здешних краях, которые еще с первых царей отличались наплевательским отношением к законам, оттого самым «страшным зверем» в тайге был человек. Но таковы незатейливые нравы, они сформировали за несколько веков соответствующий образ мышления у местных «джентльменов удачи». Сибирь она таковым никогда не удивлялась, край ссылки и каторги, да принудительных поселений.
— С нами, паря, поедешь, — вполне доброжелательно оскалился крепыш лет сорока, с изуродованной шрамами мордой. — С тобой люди поговорить хотят о том беспределе, что вы со стариком в конце прошлого месяца устроили. Вы почто четверых замочили?
— А не хрен им на незнакомых людей нападать, — спокойно отозвался парень, и усмехнулся. — Тут как в поговорке вышло — пошли за шерстью, вернулись стриженными. Если вы привыкли решать все вопросы «наездами» и силой, будьте готовы, что и вами так же поступят, ведь рано или поздно наткнетесь на тех, кого лучше обойти за версту.