Деньги, банковский кредит и экономичские циклы
Шрифт:
Что касается процентной ставки, то нет никаких признаков того, что в предложенной системе она установится на долгосрочном уровне, превышающем тот, который сложился в нынешней. Действительно, процентная ставка в конечном итоге зависит от субъективных временных предпочтений экономических агентов. В нашей модели экономические агенты не затронуты процессом масштабного растранжиривания капитальных благ, сопровождающего сегодняшние спады. Далее, очевидно, что при прочих равных в системе, подобной нашей, номинальная процентная ставка будет стремиться к достаточно низким значениям вследствие того, что соответствующая надбавка, отражающая ожидания изменения покупательной способности денег, в большинстве случаев будет отрицательной. Кроме того, компонента рыночной ставки, отражающая риск, связанный с обоснованностью каждого инвестиционного проекта, при отсутствии периодических общих экономических спадов также в долгосрочном периоде будет снижаться. Следовательно, нет никаких теоретических оснований для предположения о более высокой процентной ставке при рекомендуемой системе, чем при нынешней. Верно прямо противоположное. Существует достаточно весомых причин, чтобы считать, что рыночная процентная ставка, как реальная, так и номинальная, будет ниже, чем те значения, к которым мы привыкли сегодня [831] .
831
Например, пусть экономика растет средним темпом 3 % в год, предложение денег (мировой запас золота) увеличивается на 1,5 %. При таких допущениях мы будем наблюдать незначительную дефляцию, т. е. цены будут понижаться с темпом около 1,5 % в год. Если реальная рыночная ставка процента составляет 4 % годовых (естественная ставка на уровне 3 % и премия за риск в размере 1 %), то номинальная рыночная ставка составит около 2,5 %
Таким образом, предложенная система чистого золотого стандарта в сочетании с требованием 100 %-ного резерва не станут препятствием на пути экономического роста. Напротив, такая система приведет к возникновению модели стабильного и непрерывного роста, свободного от маниакально-депрессивных реакций, к которым мы приспособились с таким трудом и которые, к несчастью, влекут за собой масштабные ошибочные инвестиции, нанося серьезный ущерб устойчивому экономическому росту и общественной гармонии.
Иногда можно слышать, что предлагаемая система несправедливо наказывает всех, кто имеет прибыль вследствие существования сегодняшней банковско-финансовой системы. Среди главных бенефициариев мы должны в первую очередь назвать государство, которое, как мы видели, прямо и косвенно финансирует свои расходы посредством кредитной экспансии, не прибегая к политически болезненным мерам по повышению налогов. Следующими идут сами банкиры, пополняющие свои карманы тем же способом, что и государство (только делая это непосредственно и частным образом). Наконец, среди бенефициариев мы видим и вкладчиков, если они получают проценты по своим вкладам, но «не платят» за множество периферийных услуг, предоставляемых банками [832] .
832
«В условиях конкуренции выгоды частично достаются самим держателям банковских частично обеспеченных обязательств. Они удерживают выигрыш в явной (в виде процентных выплат), скрытой (в виде сниженной платы за банковские услуги) или комбинированной форме» (Selgin, «Are Banking Crises a Free-Market Phenomenon?» p. 3).
Однако те, кто возражает таким образом, не принимают во внимание, что многое из того, что люди считают «прибылью», полученной от банковской системы, таковой вовсе не является. Действительно, не вполне правильно полагать, что вкладчики, получающие сегодня значительные выгоды (пользуясь кассовыми, платежными и учетными услугами банков), не платят за них. Ведь вкладчики сами полностью несут все издержки этой выгоды, явно или неявно.
Что касается процентов, часто начисляемых на вклады [до востребования], то эти выплаты обычно компенсируются постоянным снижением покупательной способности денежных единиц. В предлагаемой системе, включающей требование 100 %-ного резервирования, покупательная способность денег, положенных на вклад, не только не будет снижаться, но, как мы видели, будет постепенно и постоянно расти. Эта огромная выгода для всех граждан будет существенно превышать предполагаемые «преимущества» получения на руки процентных выплат, едва компенсирующих обесценение денег. Ведь сегодня в большинстве случаев реальные процентные ставки, т. е. после вычитания темпа изменения покупательной способности, близки к нулю или даже отрицательны.
В обществе, где действует чистый золотой стандарт со 100 %-ным коэффициентом резервирования, все граждане выигрывают от постепенного и непрерывного увеличения покупательной способности своих денежных единиц. Они будут получать проценты на фактические сбережения и будут обязаны явным и открытым образом по рыночным расценкам оплачивать те законные банковские услуги, которыми они пожелают воспользоваться. Таким образом, предлагаемая система является гораздо более понятной и последовательной. По сравнению с нынешней банковско-финансовой системой она почти наверняка будет предоставлять больше преимуществ всем людям [833] .
833
«Невозможно предоставлять услуги бесплатно, если их оказание связано с издержками, которые необходимо компенсировать. Если вкладчик свободен от издержек, связанных с ведением его счетов, банк должен сам нести эти издержки. В нынешней ситуации банк может это делать, поскольку получает прибыль соответственно модели возникновения денег посредством механизма кредита. Кто на самом деле несет на себе издержки? Потребители в целом в результате повышения цен, являющегося следствием роста денежной массы».
Что касается аргумента, согласно которому государство и банкиры не смогут более извлекать ту прибыль, которую они имеют от существующей системы, то это свойство нашей системы представляет собой нечто большее, чем ее дефект и мотив для критики. Это тот позитивный результат, который оправдывает систему prima facie. Действительно, выше мы подчеркивали огромную важность недопущения для государства возможности использовать инфляцию и кредитную экспансию для скрытого финансирования его расходов. Что касается частных банкиров, то нам нет нужды еще раз напоминать о невразумительных правовых основаниях и вредных последствиях их способности создавать ссуды и депозиты [из ничего].
Последователи современной новой банковской школы (сторонники свободы банковской деятельности с частичным резервированием) часто говорят о «неприемлемости» ограничения свободы заключения договоров сторонами с «либертарианской точки зрения». В частности, это касается возможности для вкладчиков свободно заключать со своими банкирами такие соглашения, по которым первые согласны открывать депозитные счета до востребования, предполагающие поддержание резервов только на часть хранящихся там средств. В первых трех главах этой книги мы показали, что 100 %-ный коэффициент резервирования по вкладам до востребования вовсе не означает нестерпимого государственного вмешательства и произвола («законодательство приказов», по терминологии Хайека). Наоборот, эта мера представляет собой скорее естественное распространение традиционных юридических принципов прав собственности на договор иррегулярной поклажи, т. е. субстантивное, или материальное, право, по терминологии того же Хайека [834] . Далее, добровольное решение обеих сторон о заключении договора и полное знание об их причине (что, между прочим, не всегда имеет место при нынешней банковской системе) представляют собой необходимые условия законности сделки. Но они ни в коей мере не являются достаточными для того, чтобы иметь законную силу в рамках традиционных правовых принципов. В действительности если в результате этого договора наносится вред третьим сторонам, то он считается незаконным, ничтожным и недействительным, поскольку разрушает социальный порядок [835] . В соответствии с результатами исследования, предпринятого в этой книге, именно такого рода недостаточная законность свойственна банковской деятельности с частичным резервированием. Эта практика не только приводит к созданию дополнительных средств платежа, к ущербу всех граждан, сталкивающихся со снижением покупательной способности их денежных единиц [836] , но и вводит в заблуждение всех бизнесменов, побуждая их инвестировать там и тогда, где и когда они не делали бы этого [в отсутствие кредитной экспансии], запуская тем самым повторяющийся цикл бумов и спадов со значительными человеческими, экономическими и социальными издержками.
834
«Свободный рынок не означает свободы совершать мошенничества или другие формы кражи. Совсем наоборот. Критику такого рода можно нейтрализовать, трактуя введение обязательного 100 %-ного резервирования не как административное распоряжение правительства, а как часть правовой защиты собственности от мошенничества».
Как сформулировал Джевонс:
«В прошлом положение о том, что дарение или переуступка несуществующих товаров недействительны, считалось общей нормой права. Следует лишь возродить и обеспечить соблюдение этого правила, чтобы фиктивные денежные заместители оказались вне закона. И тогда банковское дело можно объявить полностью свободным, хотя и не вольным отступать от 100 %-ного резервирования».
835
По той же причине, если две стороны добровольно заключат «договор», по которому одна сторона должна оплатить другой убийство третьего лица, то такой договор является недействительным, поскольку он разрушает социальный порядок и влечет причинение вреда третьей стороне. Такой договор будет ничтожным и недействительным, даже в отсутствие обмана или мошенничества и даже если обе стороны соглашения вступили в него по собственной воле и полностью осознавали его природу.
836
Здесь мы имеем в виду падение покупательной способности не в абсолютном выражении, а относительно того роста, который мог бы быть достигнут в банковской системе со 100 %-ным коэффициентом резервирования. В этом отношении экономические последствия современной банковской системы аналогичны фальшивомонетничеству, т. е. такой деятельности, в отношении которой все согласны в том, что она должна преследоваться как разрушение социального порядка, даже если невозможно установить личности потерпевших.
Наконец, мы должны рассмотреть часто встречающийся аргумент [837] , сводящийся к упреку в том, что экономические агенты не хотят по доброй воле устанавливать 100 %-ное резервирование в банковской системе, доказательством чего служит тот факт, что сегодня они могут свободно договариваться о таком резервировании (но не делают этого), заключая на рынке сделки об аренде банковских сейфов. В ответ на это мы должны заметить, что аренда банковского сейфа ни в каком отношении не аналогична договору об иррегулярной поклаже такого заменимого блага, как деньги. Наоборот, договор аренды банковского сейфа скорее похож на типичный договор о регулярной, простой поклаже, т. е. о передаче на хранение неких конкретных вещей. Кроме того, договор аренды сейфа (означающий для клиента необходимость оплаты этой услуги и поэтому, по их субъективному мнению, отличный от договора о банковском денежном вкладе) реально не может конкурировать с существующей системой частичного резервирования. На самом деле, банки сегодня, как правило, выплачивают проценты по вкладам до востребования (что само по себе предполагает их ненадлежащее использование). Банки также предлагают ценные услуги без явного взимания платы за них, что делает невозможной конкуренцию с ними добровольных договоров со 100 %-ным резервом. Невозможность успеха 100 %-ного резервирования связана также с инфляционной средой, в которой покупательная способность денег непрерывно уменьшается. Схожий контраргумент применяется, когда говорят об отсутствии прямых затрат для потребителей общественных благ, поставляемых государством. Общеизвестно, насколько трудно выживать частным компаниям, работающим в условиях свободного рынка, когда они планируют предоставление тех же услуг по рыночным ценам. Причиной этого является нечестная конкуренция со стороны привилегированных государственных агентств. Эти агентства обеспечивают гражданам «бесплатные» выгоды и генерируют огромные убытки, которые покрываем в конечном счете все мы — из наших налогов, перераспределяемых государственным бюджетом («инфляционный налог») [838] .
837
Этот аргумент, среди прочих, упоминает и Хосе Торибио Давила, см.: Jos'e Toribio D'avila «Problemas 'Eticos en los Mercados Financieros,» представлено для выступления на конференции Encuentros sobre la dimensi'on 'etica de las instituciones y mercados financieros, состоявшейся в Мадриде под эгидой Fundaci'on BBV в июне 1994 г. Кроме того, Торибио Давила считает, что стабильная денежная политика может быть реализована при любом коэффициенте резервирования. Он не принял во внимание факторы, связанные с теоретической невозможностью централизованного планирования вообще и, в частности, в применении к финансовому сектору. Эти факторы определяют неспособность и нежелание центрального банка адекватно рассчитать спрос на деньги и контролировать их предложение, которое предположительно должно соответствовать спросу. Более того, Торибио Давила упустил из виду масштабные эффекты рассогласования, порождаемые любым увеличением денежного предложения в форме кредитной экспансии (т. е. без обеспечения реальными сбережениями), которые затрагивают производственную структуру. Наконец, имеется очевидная связь между требованием 100 %-ного резервирования и этикой деловых операций финансовых институтов. В действительности эта связь очевидна не только в свете этически безответственного поведения, которое провоцируется лихорадочной спекуляцией во время кредитной экспансии, но также и в свете того несомненного факта, что экономические кризисы и спады представляют собой следствие нарушения этических принципов, требующих поддержания 100 %-ных резервов против договоров денежного банковского вклада.
838
Как объясняет Хюльсманн:
«Смешение денежных титулов и таких феноменов частичного резервирования, как IOU [долговая расписка (по созвучию с „I owe you“ — „я должен вам“). — Прим. науч. ред.], породило то, что принято называть законом Грэшема. Представьте себе потенциального клиента банка, которому предлагается сделать два банковских вклада двух разных типов. Он полагает, что оба типа вкладов означают предоставление одной и той же услуги. Единственная разница состоит в том, что за вклад первого типа он должен платить, а за второй нет (или там даже платят ему). Очевидно, он выберет „не благотворительный“ вариант и положит деньги на вклад второго типа. Когда смешивают денежные титулы и счета IOU, то эти последние будут вытеснять первые с рынка».
Согласно этому аргументу любые предупредительные законодательные меры, запрещающие банковскую деятельность с частичным резервированием, которые тем самым установят обязательное 100 %-ное резервирование вкладов до востребования, окажутся недостаточными. Эти меры всегда будут обойдены посредством новых операций и финансовых «инноваций», которые, в обход закона или нет, тем или иным образом смогут достигать тех же целей, что и частичное резервирование. Еще в 1937 г. Хайек заявил:
«Наиболее критически настроенные авторы этого плана давно заметили, что банковский бизнес представляет собой весьма быстро изменяющееся явление. Вопрос в том, не случится ли так, что, воспрепятствовав его традиционным формам, мы просто-напросто подтолкнем его к иным, менее поддающимся контролю?» [839]
В подтверждение своих слов Хайек сослался на Закон Пиля 1844 г. как на наиболее примечательный прецедент. Поскольку инициаторы этого закона пренебрегли введением требования 100 %-ного коэффициента резервирования в отношении депозитов, то начиная с этого момента денежная экспансия стала осуществляться преимущественно в форме создания депозитов, а не эмиссии банкнот [840] .
839
Hayek, Monetary Nationalism and. International Stability, p. 82. На эту же тему см.: Simons, «Rules versus Authority in Monetary Policy,» p. 17.
840
Только представьте, насколько иной была бы экономическая история последних 150 лет, если бы Закон Пиля распространил требование 100 %-ного резервирования и на депозиты! Кстати говоря, Хайек писал о невозможности провести резкие границы между различными инструментами, способными представлять деньги в качестве общепризнанных средств обмена, и указывал на то, что мы имеем дело с «континуумом» различных степеней ликвидности. Поэтому установление того, соблюдаются защищаемые нами традиционные принципы права или нет, представляет собой еще более сложную задачу. Мы не считаем это опасение обоснованным. Как утверждает Менгер, на практике всегда можно провести адекватное различие между деньгами и всеми остальными высоколиквидными инструментами, которые, однако, не являются непосредственными, общепризнанными средствами обмена. Разница между этими двумя типами благ коренится в том факте, что деньги представляют собой не просто высоколиквидный инструмент. Деньги являются единственным благом, обладающим абсолютной ликвидностью. Поэтому люди хотят иметь их, даже если не получают процентов, пока держат их на руках, в то время как держатели других, пограничных инструментов, не обладающих абсолютной ликвидностью, требуют процент за владение ими. Сущностная разница между деньгами и остальными периферийными «средствами обращения» зависит от наличия у первых абсолютной ликвидности (или от отсутствия у вторых абсолютной, мгновенной доступности). Джералд О’Дрисколл анализирует эту проблему в своей статье: Gerald P. O’Driscoll, «Money: Menger’s Evolutionary Theory,» pp. 601–616.