Деньги, банковский кредит и экономичские циклы
Шрифт:
Даже самые авторитетные сторонники частичного резервирования в сочетании со свободной банковской деятельностью признали, что установление требования 100 %-ного резервирования положит конец банковским кризисам [813] . Действительно, банковские кризисы проистекают от свойственной банкам [при частичном резервировании] нехватки ликвидности. Эти институты используют для выдачи кредитов большую часть средств, которые клиенты банков разместили в них до востребования. Если, в соответствии с традиционными принципами права, применимыми к иррегулярной поклаже, любой, кто получает деньги в качестве банковского вклада, будет обязан в каждый момент времени иметь на руках tantundem, эквивалентный 100 % принятых на хранение денег, то очевидно, что вкладчики будут иметь возможность в любое время изъять всю сумму своих вкладов, не вызывая никакого напряжения в финансовом положении соответствующих банков.
813
Среди прочих следует упомянуть Паскаля Салена, который подтверждает, что «банковский кризис при 100 %-ном резервировании невозможен» (Salin, «Are Banking Crises a Free Market Phenomenon?» p. 2).
Разумеется, банки, не ограничиваясь только депозитными операциями, например, выполняя функции посредников на ссудном рынке, могут столкнуться с экономическими трудностями в результате предпринимательских ошибок или некачественного менеджмента. Однако в этих случаях для ликвидации банковских операций этого типа будет достаточно действия обычного законодательства о банкротстве [814] .
814
Cm.: Cabrillo, Quiebra y liquidaci'on de empresas'.an'alisis econ'omico del depecho espa~nol (Madrid: Uni'on Editorial, 1989).
Как говорят нам и теория, и история, следующие один за другим циклы искусственных экономических бумов и спадов начинали поражать рыночную экономику с тех пор, как банки начали использовать частичное резервирование. Последствия этих циклов стали более разрушительными, когда государства наделили банки привилегией вести такие операции легально. Разрушения стали еще более масштабными и болезненными с появлением центрального банка с его функцией кредитора последней инстанции, учрежденного для того, чтобы снабжать систему необходимой ликвидностью во время затруднений. Хотя центральные банки уменьшают частоту таких кризисов, они не в состоянии положить конец экономическим спадам, которые, наоборот, становятся более глубокими и тяжелыми.
Банковская система, настроенная на традиционные правовые принципы защиты собственности (т. е. со 100 %-ным резервированием), иммунизирует наше общество от повторяющихся экономических кризисов. В действительности в этих условиях объем кредитов не может увеличиваться без предшествующего параллельного увеличения реальных добровольных сбережений общества. В этих условиях невозможно вообразить, что производственная структура будет искажена в результате рассогласования поведения двух групп экономических агентов — тех, кто инвестирует, и тех, кто сберегает. Лучшей гарантией от возникновения межвременных несоответствий в производственной структуре является соблюдение общих принципов права, заложенных на уровне внутренней логики, лежащей в основании конкретных институтов права, управляющих иррегулярной поклажей и правами собственности [815] .
815
Точное определение прав собственности в отношении договора денежного банковского вклада (100 %-ный коэффициент резервирования) и жесткая, эффективная защита этих прав являются тем самым единственным, необходимым условием для создания «стабильной денежной системы», т. е. для решения той задачи, которую папа Иоанн Павел II называл в числе самых важных (и весьма немногих) обязанностей государства в экономической сфере. См.: John Paul II, Centesimus Annus: Encyclical Letter on the Hundredth Anniversary of Rerum Novarum, 1991, no. 48 (London: Catholic Truth Society, 1991), pp. 35–36. Иоанн Павел II говорит об этом так:
«Экономическая деятельность, в особенности деятельность в рыночной экономике, не может осуществляться в институциональном, юридическом и политическом вакууме».
Это утверждение прекрасно гармонирует с нашей поддержкой применения правовых принципов к конкретному случаю договора денежного банковского вклада.
Вопреки убеждению теоретиков чикагской школы (тех из них, кто отстаивает требование банковской деятельности со 100 %-ным резервированием), искоренение экономических кризисов и спадов явным образом зависит от полной приватизации денег (чистый золотой стандарт). Поскольку, если центральный банк продолжает отвечать за эмиссию полностью фидуциарных денег, нет и не может быть никакой гарантии того, что этот институт посредством операций на открытом рынке не сможет на время искусственно понизить процентные ставки и накачать рынок капитала искусственной ликвидностью. Последняя обеспечивает точно такой же эффект рассогласования производственной структуры, как инициирование частными банками кредитной экспансии, не обеспеченной реальными сбережениями [816] . Основные представители чикагской школы, являющиеся сторонниками 100 %-ного резервирования (Саймонс, Минтс, Харт и Фридмен), стремились главным образом оказать содействие реализации денежной политики и предотвратить банковские кризисы (см. выше, пункт 1), но их макроэкономический монетаристский аналитический метод не позволил им понять, что циклические кризисы экономики, которые банковская система с частичным резервированием насылает на реальную производственную структуру, опаснее даже самых разрушительных банковских кризисов. Только полная отмена законодательства об узаконенном средстве платежа и полная приватизация сегодняшней государственной эмиссии денег смогут воспрепятствовать государственным институтам запустить экономический цикл даже после того, как в отношении центральных банков будет установлено требование 100 %-ного резервирования.
816
Как мы видели, государство может также порождать горизонтальное рассогласование, эмитируя новые деньги для финансирования части своих расходов.
В заключение мы должны признать, что предлагаемая система не позволят избежать всех экономических кризисов и спадов. Она предупреждает лишь повторяющиеся циклы бумов и спадов (которые составляют подавляющее большинство всех вообще экономических кризисов и представляют собой наиболее серьезную опасность). Наша система не предотвратит те изолированные кризисы, которые провоцируются войнами, природными катастрофами и схожими явлениями. Характеризуясь внезапным подрывом доверия и резкой сменой временных предпочтений экономических агентов, такие кризисы могут вызывать потрясения производственной структуры и потребовать значительных и болезненных корректировок. Тем не менее мы не должны впадать в заблуждение, как это делают многие экономисты, прежде всего представители «неоклассической школы», считая, что все экономические кризисы возникают в результате внешних шоков. Эти теоретики не понимают, что большая часть кризисов имеет эндогенное происхождение и их топливом является та самая кредитная экспансия, которую порождает банковский сектор, а организатором и дирижером выступают центральные банки. В отсутствие того разрушительного влияния, которое сегодняшняя банковская система оказывает на кредит, количество шоков сократится до минимума. Это произойдет не только потому, что исчезнет первопричина нестабильности наших экономик, но и потому, как будет показано ниже, что государства будут вынуждены быть гораздо более дисциплинированными в отношении своих бюджетов. Предлагаемая система, делая ограничения более жесткими, со временем вынудит прекратить многие виды деятельности, которые способствуют финансовой безответственности и, более того, насилию, конфликтам и войнам. А именно такие события, без сомнения, провоцируют внешние шоки, которые приносят экономике значительный ущерб.
Установление требования 100 %-ного резерва для договоров банковского вклада до востребования способно исправить и искоренить правовую порочность, которой банковское дело поражено с момента своего появления. Как показало наше историческое исследование эволюции банковской системы, вначале государство не распознало мошеннической природы частичного резервирования. Затем, когда последствия, порождаемые этой системой, проявились более наглядно, вместо адекватного определения и защиты традиционных принципов прав собственности государство стало соучастником, а затем и движущей силой соответствующих процессов кредитной экспансии. Целью всегда было стремление получить удобный источник финансирования политических проектов. Эволюция банковской системы, проходившая на границе действия принципов права, породила лишь негативные последствия: она стимулировала все виды мошеннического и безответственного поведения, запустила искусственное расширение кредита и механизм разрушительных повторяющихся экономических спадов и социальных кризисов. В конце концов она предопределила неизбежное в этих условиях возникновение центральных банков и породила целую сеть административного регулирования банковской деятельности. Этот способ регулирования не обеспечил достижения целей, которые ставились перед ним и продолжают сегодня, в начале XXI в., что вызывает особое удивление, дестабилизировать мировую экономику.
Девяносто лет хронической всемирной инфляции и длительный период полностью бесконтрольной кредитной экспансии извратили стереотипы и привычки экономических агентов. Сегодня большинство из них считают, что для стимулирования экономического развития необходимы инфляция и кредитная экспансия. Более того, стало весьма распространенным заблуждение, согласно которому экономика, не находящаяся в состоянии бума, считается пораженной «стагнацией». Люди не могут понять, что слишком быстрое расширение экономики практически всегда имеет искусственную причину. Этот процесс обречен на то, чтобы повернуть вспять в форме спада. Короче говоря, мы уже привыкли жить в маниакально-депрессивной экономике и приспособили наше поведение к нестабильности и тревогам.
Однако маниакально-депрессивную модель экономического развития можно заменить другой, гораздо более стабильной и устойчивой, если осуществить предложенную нами реформу. Ведь она будет предотвращать не только искусственную экспансию со всеми ее стрессами (экономическими, природными, социальными и личными), но также и спады, неизбежно следующие за каждым периодом такой экспансии. В предлагаемой нами модели денежная система характеризуется жестким и неэластичным предложением денег, в отношении как увеличения количества денег в обращении, так и, в особенности, его уменьшения. Требование 100 %-ного резервирования полностью предотвращает экспансионистское увеличение предложения денег в форме кредитов, и поэтому увеличение количества денег будет ограничиваться естественным ростом, привязанным к росту мирового запаса золота. В последние 100 лет мировой запас золота увеличивался в среднем на 1–3 % в год [817] . Вследствие этого при денежной системе, представляющей собой чистый золотой стандарт в сочетании с требованием 100 %-ного резервирования для банковской деятельности, в предположении 3 %-ного роста производительности мы получаем экономическую модель, в которой возникает постепенное и постоянное снижение цен на потребительские товары и услуги. Это снижение не только соответствует устойчивому — по теоретическим и практическим меркам — экономическому росту, но и гарантирует выгодность такого роста для всех граждан, поскольку обеспечено постоянное увеличение покупательной способности принадлежащих им денежных единиц [818] .
817
См.: Skousen, Structure of Production, Ch. 8 «The Theory of Commodity Money: Economics of a Pure Gold Standard,» pp. 269–271. Скоузен также поясняет, что благодаря неизменной природе золота его мировой запас на протяжении истории только увеличивается, никогда не уменьшаясь. Поэтому, при прочих равных, при постоянной мировой добыче золота темпы прироста мирового запаса снижаются. Это обстоятельство, однако, компенсируется технологическими инновациями и техническим прогрессом в добывающем секторе экономики, которые и определили пределы прироста мирового запаса с 1900 г. в диапазоне от 1 до 3 % в год. Мизес в этой связи указывает, что годовое увеличение мирового запаса золота в среднем соответствует постепенному долгосрочному темпу прироста, обусловленному ростом спроса на деньги со стороны увеличивающегося населения. Вследствие этого если спрос на деньги растет с темпом 1–3 % в год (как и совокупный золотой запас), то цены будут ежегодно падать примерно на 3 %, а номинальная процентная ставка будет колебаться между 0,25 и 1 % в год (все это в предположении, что совокупная производительность экономики растет в среднем на 3 %). См.: Мизес. Человеческая деятельность. С. 387–388. Мизес не упомянул еще о том, что естественная, долгосрочная тенденция к дефляции, вызванная ростом производительности, при прочих равных, обусловливает снижение спроса на деньги, допуская более высокую номинальную ставку процента.
818
Джордж Селджин недавно сказал, что лучшим правилом для проведения денежной политики было бы позволить общему уровню цен снижаться в соответствии с ростом производительности. См.: Selgin, Less Than Zero: The Case for a Falling Price Level in a Growing Economy, Hobart Paper no. 132 (London: Institute of Economic Affairs, 1997). Мы находим это предложение в высшей степени здравым. Тем не менее по причинам, которые были изложены в главе 8 нашей книги, мы не можем полностью принять его тезисы. В частности, мы не согласны с его утверждением о том, что наиболее эффективной институциональной мерой для реализации его предложения является установление свободы банковской деятельности с частичным резервированием.
Эта модель растущей производительности, экономического развития и медленно увеличивающегося предложения денег (темпом около 1 % в год) генерирует в результате снижения цен рост реальных доходов факторов производства, в особенности труда, что, в свою очередь, приводит к огромному снижению высоких издержек, которые сегодня ассоциируются с процессом заключения коллективных договоров. При стабильном спросе на деньги, росте производительности труда в среднем на 3 % в год, увеличении предложения денег на 1 % в год цены должны снижаться примерно на 2 % в год. В этой модели реальный доход всех производственных факторов, в особенности труда, корректируется автоматически. Поэтому можно избежать переговоров о коллективных договорах, которые сегодня служат источником огромной напряженности и бесчисленных конфликтов в западных экономиках. Этот механизм будет востребован лишь в отдельных случаях, когда, например, повышенный рост производительности труда или рыночных цен на специфические виды труда вызывает необходимость согласовать более значительный рост реальных доходов, чем тот, который автоматически происходит каждый год в меру снижения общего уровня цен. Более того, в этих случаях даже не будет необходимости во вмешательстве профсоюзов (хотя эта возможность тоже не исключается), поскольку сами рыночные силы, направляемые предпринимательским мотивом прибыли, будут стихийно приводить к росту доходов, обусловленному изменениями относительных условий [на данном рынке]. Таким образом, на практике переговоры по коллективным договорам будет ограничены теми отдельными случаями, когда производительность труда растет меньше, чем в среднем, что вызывает необходимость определенного снижения номинальных зарплат. В любом случае это снижение будет много меньше снижения общего уровня цен [819] .
819
В меморандуме, подготовленном для Лиги Наций, о котором мы упоминали выше, Мизес выразил эту идею коротко и ясно: «Если все случаи расширения банковского кредита будут исключены, мир получит денежную систему, при которой — даже в случае открытия новых месторождений золота в Калифорнии, Австралии и Южной Африке — цены будут демонстрировать долгосрочную тенденцию к падению. Большинство наших современников найдут достаточно оснований, чтобы считать такую систему плохой, поскольку они находятся в плену убеждения, согласно которому хорошее состояние рынка и высокие цены — одно и то же. Но это предрассудок. Если бы на протяжении восьмидесяти лет или более мы имели медленно понижающиеся цены, мы привыкли бы оценивать улучшение жизненного уровня и увеличение реального дохода в форме понижающихся цен при стабильном или понижающемся денежном доходе, а не в форме роста денежных доходов. В любом случае, решение трудной задачи реформирования нашей денежно-кредитной системы не должно отвергаться только на том основании, что оно предполагает продолжительное понижение цен. Помимо всего прочего, мы не должны позволять, чтобы на наше мнение оказывали влияние негативные последствия недавнего резкого падения цен. Медленное и постепенное понижение цен ни в каком отношении не может быть сравнимо с тем, что происходит при сегодняшней [денежно-кредитной] системе: внезапное и значительное повышение уровня цен, сменяющееся таким же внезапным и резким падением» (Mises, Money, Method, and the Market Process, p. 90–91 (курсив мой. — У. de С.)).