Деньги за путину
Шрифт:
Рыба шла вяло. Шелегеда предпочитал теперь на базе не появляться. Роза иной раз передавала ему многозначительные приветы, но о задолженных центнерах помалкивала.
А Савелий потерял голову. Всеми правдами и неправдами он стремился лишний раз попасть на рыббазу. Даже когда в неводе явно не было рыбы, он всячески провоцировал парней на переборку.
— Ясно, — говорил Витек, — опять на базу потянуло. Так вчера же пропадал там весь вечер. Ребята, а может, разрешим ему улов отвозить на лодке? Пара десятков кетин всегда найдется. Зато пока он туда-сюда — сутки верные пройдут.
Зато когда рама наполнялась рыбой, Савелий первый бросался на скользкие доски, и весь его вид говорил: никого не пущу! Из жалости уговаривали остаться, поспать хоть раз вволю. Какое там! Савелий похудел и, казалось, стал еще длиннее. Резиновая роба болталась на нем.
Витек сокрушался:
— Чахнет, чахнет парень. Что делать?..
На рыббазе Савелий искал Илону. Ему обычно говорили, что она сегодня в общежитии, а там пожимали плечами — должна быть в цехе. Савелий понимал, что Илона не хочет его видеть. Однажды поздним вечером он застал ее в общежитии. Не сговариваясь, подруги Илоны молча вышли из комнаты.
— Ты бессердечная! — сказал он. — Так не делается. Если я тебе не нравлюсь, то скажи. Я больше здесь не появлюсь.
Она ответила почти испуганно:
— Нет, что ты! Ты мне нравишься. Но ведь… скоро я уеду, и навсегда.
Савелий заикнулся о возможном ее переезде на Чукотку. Илона рассмеялась и сказала, что боится морозов. «Значит, все ясно, — подумал он с тоской, — у нее там кто-то».
Ему хотелось сжать ее с такой силой, чтобы она закричала, но он только взял ее за руку.
— Это все пройдет, Сева, — сказала Илона с пугающей взрослой мудростью. — Люди так устроены. Они всегда преувеличивают свои чувства, считая их исключительными. Это пройдет, вот увидишь.
«Не пройдет! Не пройдет! Не пройдет! Не оставляй меня. Ты мой самый родной человек на всем свете. Мне так одиноко…» А слова вышли иными:
— Ты глупая и ни фига не понимаешь. Мне страшно за тебя. Я боюсь, что с тобой случится беда. Не уезжай.
Илона качала головой, прерывисто вздыхала и теребила край клеенки.
— Зачем я только пошла тогда к вам? Зачем? Ты обо мне ничего не знаешь. Это не серьезно, пойми! — скороговоркой произнесла она и посмотрела на Савелия, подумав о своем любимом. О нем она тогда тоже ничего не знала. А когда узнала? Разве что-нибудь изменилось?
— Какое это имеет значение? — мрачно буркнул Савелий. Он вдруг взял руку Илоны, притянул к себе и поцеловал в теплую ямочку ладони.
Она руку не отняла.
— Колючая твоя борода, — только сказала.
Илона дотронулась кончиками пальцев до подбородка Савелия:
— Правда, колючая. — Потом погладила его по щеке и сразу отдернула руку. — Смешной ты. Зачем я тебе? У тебя будет самая лучшая девушка в мире. Потому что ты добрый и хороший.
— А я тебе не нужен. И это факт. Ты хочешь не доброго и не хорошего?
Она грустно рассматривала Савелия:
— Ты пока иди, Сева. Уже поздно.
Он встал, быстро вышел, сильно хлопнув дверью.
Илона порывисто поднялась, ей вдруг захотелось остановить его еще на секунду, сказать нечто важное, она медленно опустилась и закрыла лицо руками.
…Не ладилось с самого утра: печь дымила нещадно, чай не закипал. Савелий по запарке обулся в чужие сапоги. Дальше — больше. Лодку кидало вверх-вниз, весла не слушались; влезая в катер, Савелий зацепился за конец стального троса и разорвал штанину. К тому же именно ему в это утро выпала очередь подводить к садку раму. Слава Фиалетов немного не подрассчитал, а может быть, замешкался Савелий, но рама наползла углом на оттяжку, и ее развернуло в сторону открытого моря. Пришлось маневр повторять. Ничего хорошего.
В дымящемся низком небе проблеснуло солнце, высветило дальние и уже снежные вершины гор, растопило туман, пробило сумрачную темь бугристых волн. И вот в этот миг Савелию показалось, что будто после долгих тысячелетий он вновь вернулся на землю и она открылась ему такими полузабытыми подробностями, от которых захватило дух. Захотелось крикнуть: «Да что же это такое? Отчего так все вокруг? Это же просто счастье — жить!»
Его рука почти бессознательно полезла за пазуху, где таился согретый теплом тела старенький ФЭД. Ему казалось, что это и есть тот миг, ради которого живет художник. Расставив ноги, он приник к видоискателю, стараясь захватить край высвеченного неба и дальний берег, черную тушу кунгаса и рыбаков в своих космически-оранжевых робах, и еще белую цепь поплавков, и еще бурлящий край садка… Он не успел ничего понять. А вынырнув, захлебнулся в крике — кто-то больно толкнул его в грудь. Но это было лишь мгновение. Савелий ухватился одной рукой за брошенный ему багор. Так его и выволокли на кунгас: в одной руке конец багра, в другой — фотоаппарат. Над ним наклонилось побелевшее лицо Шелегеды:
— Дай, говорю, сюда, дай! — зло кричал он.
Савелий сразу и не понял, чего он требовал, а понял только тогда, когда бригадир рванул ФЭД, размахнулся и забросил его далеко за поплавки невода.
Савелий помотал головой. Руки от холода и волнения дрожали. Это развеселило ребят. А он все время, пока они помогали ему перебраться на катер, пока Слава выжимал всю мощь из движка, чтобы быстрее дойти до берега, — все это время Савелий думал о своем ФЭДе, о том миге озарения, который гениально посетил его и которого больше никогда не будет. В палатке стоял холод. Нноко давно ушел в колхоз по своим делам. Савелий вслух пробормотал: «Эх, Нноко, где ты?» Потом навалил на себя матрасы и, согревшись, заснул.
А рыба пошла.
Анимподист, в обычные дни спокойный и даже ленивый, управлялся с делами удивительно быстро, споро и молча. Он успевал подтягивать с краев дель, прыгать на раму и приподнимать багром угол садка, чтобы не уходила рыба, работать сачком. Ему травились такие дела и такие условия.
Кета повалила без отдыха, ночью и днем, всех сортов и размеров. Пошел второй ход. Пошел! Успевай — третьего может не быть вообще.
— Когда гольца много, значит, кета последняя, — сказал Анимподист и, схватив за хвост трепещущую рыбину, ловко выкусил у нее на голове хрящ. — Гольцом начинается путина, гольцом и заканчивается, — пожевав губами, блаженно резюмировал Дьячков.