Der Kamerad

Улин Виктор Викторович

1985. Начало конца той жизни, к которой я стремился. Лысый демагог, нанесший Советскому Союзу удар, которого не смог нанести Гитлер.

1986. Возвращение в родной город. Кандидатом наук, всего на два года позже в сравнении с мамиными планами. Первый брак. Авиационный институт, который – стоит вспомнить честно – принял меня с распростертыми объятиями.

Дальше все пошло так быстро и стремительно под откос, что я уже не могу точно расставить события по датам.

Развал СССР.

Ухудшение жизни во всех отношениях, потеря интереса к работе и перспектив к продолжению.

Попытки устроиться в различные коммерческие структуры –

недостаточно активные и не увенчавшиеся успехом, поскольку я, как дурак, пытался применить свои авиационно-технические знания, которые были на хрен никому не нужны.

По ходу дела родились дети… Я не могу сейчас даже вспомнить годы их рождения. К тому времени моя первая семья разваливалась, как СССР, и дети, планированные в любви, родились нежеланными. Мы не общаемся ни с ними, ни с первой женой больше десяти лет.

Этот кусок жизни оторвался от меня, и он мне полностью чужд.

1991. Иллюзия освобождения. Государственный переворот. Надежда на крепкую власть, себя не оправдавшая. Оперетка под звуки «Лебединого озера», после которого кубанский пидор стал еще сильнее.

1993. Второй брак, Точнее, встреча с моей второй, нынешней женой. Обещавшая поначалу совершенно иную, счастливую и солнечную жизнь.

1994. Кровь, кровь, кровь… Льющаяся по телеканалам в прямом и повторном эфирах. Нация косоглазых выблядков – племя дикарей, которые до 30-х годов прошлого века не умели подтирать себе задницу, а большую нужду справляли, не снимая штанов, через специальный разрез – на чьей территории оказался мой родной русский город, объявила себя субъектом Российской Федерации. Отныне и до скончания века я, русский, буду ощущать себя здесь как еврей в III Рейхе. То есть каждый день благодарить бога – в которого не верю – что еще имею работу и живу на свободе, а не в концлагере…

1995. Я миллионер. В том смысле, что получаемая зарплата исчисляется в миллионах рублей. Инфляция, ежедневно убивающая несколько тысяч пенсионеров по всей бывшей Советской стране. И одновременно приносящая несколько миллионов долларов какому-нибудь олигарху из местных… Впрочем, слова «олигарх» мы тогда еще не знали.

1996. Круговорот лжи и предательства. Окончательная продажа всех нас в рабство двум-трем главным ворам, прибравшим к рукам все, что было создано мною и поколением моих родителей – рабство хуже средневекового, разве что без клейма на лбу. Политики сменялись, как карты в руках шулера. Нас много лет обманывали, и мы верили тому. Верили даже такие зрелые люди, как я. Мы помнили поздние, гнилые времена застоя, сейчас нас манили свежим воздухом. Нам хотелось ринуться в поход против лжи, эгоизма, алчности, душевной косности – против всего, что вынудило нас пройти через большую часть своей жизни. Но что же из всего этого получилось? Все распадалось, пропитывалось фальшью и забывалось. А если ты не умел забывать, то тебе оставались только бессилие, отчаяние, равнодушие и водка. Ушло в прошлое время великих человеческих и даже чисто мужских мечтаний. Эпоха титанов сменилась эрой вонючих хорьков. Торжествовали дельцы. Продажность. Нищета.

1997. Августовский кризис, обогативший несколько Кремлевских недоносков и разоривший 90 % простых людей.

1999. Третья стадия рака, поставленная маме. Мы с нею жили не очень дружно все годы после моего возвращения домой. Как любой женщине, ей не нравилась ни первая, ни вторая мои жены. Но ее болезнь подкосила меня самого. Словно связь между нами носила физический характер. Помню, отвезя ее в онкологический диспансер – при помощи моей второй жены, медика, нашедшей пути к лучшему врачу – я вернулся домой и полночи проплакал, сидя в пустой темной комнате. Жена веселилась на дне рождения молодого сопливого овшивка, ее сослуживца, который впоследствии – или уже тогда… – сделался ее любовником.

2001. Смерть мамы, освобождение от гнета ее неприятия моей жизни. И одновременно ощущение полного, стопроцентного сиротства на этой земле. Своего одиночества, неприкаянности и никому ненужности.

2002. Мой партнер по бизнесу, с которым мы вложили деньги в магазин автозапчастей, обманул меня, отказавшись от договоренностей, прекратив выплату доли и угрожая меня убить. Я под следствием, куда попал тоже из-за него, переложившего на меня обязательства перед третьими лицами. Только благодаря быстро найденным доказательствам мне удалось возбудить уголовное дело против него, а самому избежать суда, статьи и тюрьмы. Потом еще три года я преследовал его, прячущегося под защитой милиции. Потом посадил в тюрьму по той же статье, по которой хотели посадить меня. Он сидит и сейчас; через пару лет должен выйти. Но моих денег, конечно, не вернет.

2004… Хватит, пожалуй. Дальше пошла уже сплошная свистопляска. Выбитый из колеи оборотом жизни, я бросался то туда, то сюда. Неудача в совместном бизнесе лишила меня смелости открыть свое дело; впрочем на это прежде всего требовались деньги. А так получилось, что у меня не осталось вообще ничего, как нет и сейчас. Я устраивался в различные фирмы и уходил оттуда, не проработав года, поскольку не получал ожидаемого. Или не мог удовлетворить требованиям начальства. Или… Или просто благодаря своей черной карме. Этого уже не хочется вспоминать.

Свой прошлый день рождения я отмечал… Нет, это слово неверно. Я давно уже не отмечаю дни рождения. У меня нет причин радоваться датам; это удел успешных людей. А я неуспешен.

Я не могу назвать себя неудачником, ведь я еще жив и даже смог поехать на недешевый курорт.

Но я никогда не был доволен жизнью, потому что знал: я не занимаю того места, какое мог бы занять. И никогда не получу за себя ту цену, которой достоин.

Так чему радоваться? тут скорее скорбеть о том, что годы идут, а результата нет.

Свой прошлый день рождения я встретил безработным. Нынешний в общем тоже.

Хотя и в Турции, в официальном отпуске.

Я посмотрел на часы.

Еще раз удостоверился в сегодняшней дате.

До возвращению в Россию оставалось почти десять дней.

Конец был близок, но это был еще не конец.

По большому счету, я должен был быть не так уж и недоволен жизнью. У меня имелись две руки, две ноги, два глаза и так далее.

Но думать о будущем наедине с собой не оставалось сил. А так получилось, что в последнее время я остался наедине, хоть внешне все казалось иначе.

Будущее смотрело на меня своими мертвыми глазами из мрака и пыталось схватить за горло. Но для таких случаев существовала водка.

В России, конечно.

В Турции я пил только бренди.

III

«Гут»…

Со стороны, конечно, гут.

Да и черт со всем этим. В наше время человек должен хранить маску благополучия. Иначе его просто сметут и затопчут. Все, сверху донизу – и даже добрый турок Шариф перестанет выдавать мне лучшие зонтики.