Der Kamerad
Шрифт:
Я потянулся.
Передо мной вспыхивали и гасли пенные буруны наката. Дальше простиралось море – пустое, без парусов, без единого катера. И далеко-далеко, почти теряя цвет, соединялось с тоскливым горизонтом.
Тоскливый горизонт, придет же такое в голову.
Ну да, тоскливый горизонт – тоскливый конец моря, соединенный с тоскливым, скорее серым, нежели голубым, небом. Почему-то в этих краях по утрам небо никогда не бывало чистым, и даже солнце пробивалось сквозь оползающие с гор серые облака. И еще – как ни странно, за все дни я не видел ни одной чайки.
Тоскливое море.
Тоскливый день рождения, вот что, – подумал я. – Из-за этого все кругом кажется таким серым и неуютным.
Дни рождения ущемляют самолюбие человека. Особенно по утрам…
Но ничего, постепенно можно прийти в себя. А чем меньше самолюбия у человека, тем большего он стоит.
Я понял это с некоторых пор, и это могло утешать. С другой стороны, если человек чего-то стоит, значит он уже как бы памятник самому себе. Это утомительно и скучно.
И напоминает тех моих бывших друзей, пузатых сверстников, которые. казалось, в любой момент готовы лопнуть именно от самодостаточности, самодовольства и самолюбия, распирающих их изнутри. Хотя они куда более счастливы, нежели я. Как всегда счастлив полный дурак, не видящий дальше своего пивного брюха.
Я знал себе цену, и у меня уже не осталось самолюбия.
Но все-таки, несмотря ни на что – какая тоска встречать собственный день рождения в пустоте и одиночестве, даже если он превратился для самого себя в траурную дату.
Ведь что ни говори, два праздника в году – новый год и в день рождения – имеют некую двойственность. Умом ты понимаешь, что стар и неуспешен, что тебе нечего отмечать в эти даты. И по большому счету, я давно мечтаю о календаре, в котором 30 декабря сменялось бы сразу первым января, а 21-е июля – 23-м. Но… Но в то же время какое-то детство, не вытравленное, не затоптанное, не выжженное до конца, коварно мечтает о празднике. Ждет чуда, перемен, внезапного света. Особенно в день рождения… Хороших слов и подарков. Да, подарков, хотя в сущности я давным-давно равнодушен в вещам вообще.
По крайней мере к таким, которые мне доступны; ведь глупо мечтать, что мне подарят самолет. Или хотя бы базуку.
День рождения без поздравлений и без подарков… Наверное, достойный вариант для такого человека, как я.
Хоть я сам себе так устроил.
Я не взял с собой мобильного телефона: это было слишком дорого; кроме того я собрался полностью отключиться от российских дел. Можно было, конечно, позвонить в Россию из уличного пункта, чтоб жена меня поздравила. Но это казалось мне чем-то совсем уже глупым. Звонить самому, чтобы тебя же и поздравили… Несерьезно.
Когда я уезжал, жена сказала, что заранее поздравляет с наступающим днем рождения и желает, чтобы я не напивался до смерти. Это было полностью законченным вариантом и не требовало повторения.
Пляж оставался пустым.
Поэтому турок Шариф, возившийся с уборкой, еще не открыл свой железный склад матрасов. Их было некому выдавать.
Народ тянулся на завтрак.
Я позавтракал давно и достаточно плотно. Выпил пять… нет, шесть чашек черного кофе, который тут оказался не очень плохим. И сжевал одно колечко с кунжутом. Для утра этого хватало, особенно если учесть, что после завтрака я сразу купаться.
Солнце, хоть и не слишком заметное, уже начинало греть. Я не любил загорать. На мой взгляд, в наше время загар есть признак принадлежности к определенному кругу людей. Которые могут в любое время поехать на теплое море и зажарить себе кожу. И тем самым словно напоминают всем остальным о своей успешности. Такие люди мне были противны даже в лучшие периоды моей жизни, не говоря уж о том, что сейчас мне просто хочется выпустить им кишки. Тем более я не желал уподобляться им даже раз в году. Кроме того, я просто не выносил жары и горячего солнца. Потому на пляже всегда сидел под зонтиком.
Зонтика пока не имелось, а солнце начинало утомлять. Пора было охладиться в море.
Я встал и пошел к берегу.
Песчаный пляж слегка качался у меня под ногами.
Ему было с чего качаться.
Вчерашний вечер прошел богато…
Впрочем, как и все предыдущие.
Сначала, после ужина, мы сидели на территории отеля – то есть на площадке перед эстрадой – втроем. С моими ровесниками – русским южанином Сашей и поляком Кристианом. Который едва говорил по-немецки, все время пытаясь переходить на ужасный русский, что не мешало нам с четкой периодичностью наполнять и поднимать стаканы.
Впрочем нет, сидели мы не втроем, а вчетвером. При Саше, приехавшем на отдых, подобно мне, в одиночестве постоянно находилась довольно красивая кореянка, чьего имени я так не узнал. Не настоящая, конечно, туристка из Кореи – русская кореянка, каких в России тьма. Он подцепил ее на второй день. И в общем сожалел, что завтра должен уезжать и их пути разойдутся. Саша был счастлив: он приехал на курорт и реализовал нормальную мечту нормального мужика. Его не трогал даже тот факт, что кореянка не позволяла ему пить, когда захочется. Разрешала лишь полстакана водки вечером в компании Кристиана и меня.
Впрочем, если бы я здесь вдруг оказался не один, я бы наверное, тоже покончил с этим пьянством. Ведь по большому счету алкоголь – всего лишь универсальная замена остальному, недополученному в жизни.
Женщинам в том числе.
В общем, мы посидели вчетвером, Саша принял свои полстакана. Я неторопливо влил в себя две полных порции бренди. В дополнение к трем, недавно выпитым за ужином… Впрочем, если посчитать всю дозу, которая пришлась на вчерашний день, то получится, что начал перед обедом, прямо в бассейне – с двух стаканов. Потом за обедом взял еще два. За ужином – три. То есть к моменту начала вечернего забега во мне было уже… семь стаканов бренди. Отличного, кстати, турецкого бренди. И даже если считать, что посуду не доливают до краев, все равно получалось больше литра.
И тем не менее я был жив-здоров и даже находился в относительно неплохом настроении.
Пока на сцене шла традиционная в этом отеле детская дискотека – нечто вроде вечернего утренника для малышей, я выпил еще два стакана.
Потом началась дискотека для взрослых – они шли через день, чередуясь с какими-нибудь шоу.
С началом дискотеки Сергей и кореянка ушли – это была их последняя ночь и им хотелось использовать ее по максимуму. А мы с Кристианом, не любя слишком громкой музыки, переместились за корпус – в вечерний бар, окруженный бананами, чьи листья задумчиво шелестели на ветру.