Деревенские святцы
Шрифт:
13 ноября — Стихий, Амплий, Урван, Наркисс, Аристовул, Епимах, Аппелий.
Имена эти давались преимущественно инокам при пострижении в монахи. В переводе с греческого Стахий — значит «колос», Амплий по латыни — «большой», «широкий», Урван — «вежливый» и т. д. В обителях, с древности средоточиях учености, просвещения, много занимались переводами, составляли книги, обобщавшие опыт природопользования. Крупные монастыри сами были образцовыми хозяйствами, подобно Соловкам.
В устных календарях — шахмач. Год году рознь. Шаги осени не совпадают с численником. Лед окреп, тогда на Ваге, других притоках Двины проводился обряд «шахмача» на преддверие подледного лова.
Рыбацкие артели собирались из 20–30 человек при строжайшем порядке, при неукоснительном подчинении старшему — «еровщику». Каждый приставлен от него к месту: «долбарь» — пробивай во льду проруби, «лямочник» — тяни веревками невод подо льдом. В артели применялся условный язык: изба звалась «теплухой», ворона — «курицей», озеро — «лужей», заяц — «лесным барашком». Нарушить принятый язык, затеять ссору, уху пересолить — еровщик накажет провинившихся вицей!
Перед первым забросом разрезанный кусками хлеб бросали в мотню невода, проволакивали невод подо льдом и куски-шахмачи съедали. Крупная рыба первой тони продавалась — на свечу в церкви.
14 ноября — Кузьма-Демьян и Ульяна.
В устных календарях — кузьминки, встреча зимы, праздника девичества, курячьи именины.
«Кузьма-Демьян — отверди воды».
К Козьме-Демьяну кутья на столе, огурцы и квас, овсяная каша, кислая капуста. Где храмы, престолы великим бессребреникам, там гулянье шире, хмельней. Не косись, седая старина, «у наших ворот всегда хоровод»!
Смех и веселье: кочет в горшке один, на вечерние парней, девок — по ложке варева не достанется. Добавляли гусей, утей, с пивом жбаны, из подпола сметану. В части районов средней Руси, допустим у ярославцев, молодежь колядовала, словно в святки, встретить бы зиму за богатым угощеньем.
Пусть покажется навязчивым, смотрите, сколько всего устные численники посвящали упорядочиванию досуга молодежи. С доверием к ней, без вмешательства в ее законные права.
Нагрянул праздник — расцветала деревня по белому снежку сарафанами, полушалками. Наигрыши гармоней, девичьи припевки:
Милый во двери ступает, Свои кудри бережет Мы с подружкой рассмеялись Кого надо, тот идет.Раздавались и такие признания:
то ты, белая береза, Не рублю, а падаешь? Паренек, бесстыжа рожа, Не люблю, а сватаешь.С голоса певуний попадало тятям-мамушкам на раздумья, на суды-пересуды у колодцев, мол, соседи-то девку насильно замуж выпихивают. Чего там, нынче — праздник девичества и смотрины невест. «Не отпятится Ульяна от Кузьмы-Демьяна» — присловье вековечное, к неделям свадебным примкнутое.
В деревенских календарях бессребреники и чудотворцы Косма и Дамиан покровители ремесел, почет мастерам огня и металла. О собственном положении говаривали деревенские умельцы: «У кузнеца рука легка, была бы шея крепка». «Не кует железа молот, кует кузнецов голод».
Таинственность окружала кузни. Чад, пламя, вздохи мехов и звон наковальни, искры под закоптелые стропила — чем не «преисподняя»?
Кузьма-Демьян славянских сказаний рисовался в совершенно другом свете. Он и учитель земледельца, и обеспечивает пахарей сошниками, ралами, а коли на ниве сам Спас-Христос за плугом, Матерь Божия снедать Сыну носит, то апостол Петр с Кузьмой-Демьяном всегда на поле при Господе.
Привелось раз Кузьме-Демьяну самому напахать: богатырь могутной, смирив змея-дракона, в плуг его запряг. Понукал чудище железной рукой: эй, не вихляй, прямей тяни борозду. Полно тебе полымем беспутно пыхать, послужи на славу Святой Руси. Взметал земелюшку чудо-оратай и у Черного моря отпустил змея: с запалу пил тот, пил соленую воду — лопнул, православные!
Столетиями защитные сооружения по Приднепровью, оберегавшие от набегов кочевников, назывались Змеиными Валами, где чудо-пахарь робил…
Оттого Кузьма и Демьян бессребреники, что, подобно пастухам Флору с Лавром, отвергали мзду за труды. Некому с ними, бескорыстниками, сравниться, кроме калик перехожих, сказочников-бахарей. Народным сказителям, говорят, покровительствовала святая двоица.
На Севере как нигде долго сохранялись традиции словотворчества. В избах Пинеги, Беломорья, за Каргополем жили былины, песни, сказки, причеты. Скажем, от Марфы Крюковой из Зимней Золотицы удалось записать 80 000 стихотворных строк. Былины звучали в тундре, среди ненцев, и это было еще в 30-е годы XX века.
Память! Сколько в человеке памяти, столько в нем и человека, — мудрые слова кем-то сказаны.
Устные календари, живописуя течение осени, изрекали: «Из Кузьмы-Демьяновой кузницы мороз с горна идет», «на всю Русь ледяные цепи куются».
Примечайте, авось понадобится:
«Если Кузьма-Демьян с мостом, то Никола (19 декабря) с гвоздем».
«Что Кузьма закует, то Михаила (21 ноября) раскует».
Межа времен года, однако холод пока что обманчив. Дедушка-сентябрь обернется к внуку-ноябрю: опять развезло дороги в кисель, дождит и мочит. Взор на сыночка-декабря обратит месяц-полузимник, в одночасье погода переломилась: стужа, ветер-щеледуй.
Поимейте в виду, что «Демьянов путь — не путь, только зимы перепутье»!
15 ноября — Акиндин, Пигасий, Аффоний, Елпидифор, Анемподист…
«Пигасий солнце гасит, Акиндин разжигает овин» — из деревенских месяцесловов взято. Для обмолота снопов цепами ток гумен иногда заливали водой. На льду и чище, и молотить легче. Выходит, стужу мужик впрягал в работу, прилучись она ко поре, ко времени.
18 ноября — Галактион и Епистимия.