Дерево и пень [СИ]
Шрифт:
— Наши гидрологи были одними из лучших. Экспертиза в свое время показала что эти болота не осушаемы. Это невыгодно и небезопасно.
— Слушаю тебя и прихожу в ужас, — безапелляционно ответила Елена, — какая же это экспертиза тогда. Любая нормальная бы давно запретила строить на проклятой водой земле. Чем вам другие места хуже? Почему ветку метро не стали строить глубокой?
— Из–за глубины озера, — отозвался Андрей, он сам в свое время вызубрил это как какую–то аксиому.
— Ну конечно, оно у нас такое глубокое что не обойти. Вас всех что за идиотов
— Нет, — обиделся Андрей, а сам начал вспоминать — как, зачем и почему случилось именно так. Ведь пройти глубоким заложением и озеро и болото было возможно, так как на глубине 60 метров были вполне прочные слои земли без различных подарков судьбы вроде плывунов или им подобных.
— Просто вы бились за идею? — спросила Елена.
— Да! За идею! Построить так — как требуют и никак иначе. Приказали — мы сделали.
— Этот ужасный переход в центре ты тоже построил по приказу? — съехидничала женщина.
— Веришь? Когда мы его строили — то не планировали таких масштабов. Там же даже платформа на шесть вагонов рассчитана была, ее уже потом удлинили.
— Все мы такие идейные и правильные. Города на перспективу не планировали, переходы на большой пассажиропоток не задумали, а теперь локти кусаем и ждем, когда у нас в тоннеле свищ откроется.
— При чем здесь тоннели? — Андрей не ожидал столь странного хода логики Елены. За любовными приключениями он как–то не успел разглядеть ее жесткий практицизм.
— Из–за таких как ты и твой Марк и случаются катаклизмы.
— Ты обвиняешь меня в том, что вторую линию потянули по болоту? Хочешь сказать что я должен был бегать и кричать о том, что вся эта музыка уплывет к чертям собачьим?
— Нет! Я ни в чем тебя не обвиняю. Ты лишь часть всей системы, но ты мог попытаться хоть что то исправить в ней! — Елена продолжала наседать на своего любовника и входила все в больший раж. Это был не спортивный интерес — это уже клокотало что–то из области жесткого практицизма благополучно мутировавшего на почве невымытой ванны.
— А ты сама то могла бы против нее восстать? С тех пор как мы уничтожили советский режим и все учреждения только поменяли вывески, а суть осталась та же — ты ПЫТАЛАСЬ ВОССТАТЬ ПРОТИВ СИСТЕМЫ???
Такого политического поворота разговора уже никто не ожидал. Получите, распишитесь. Давайте срочно сочиним памфлет политического содержания и растиражируем его на каждом столбе. Не прокатит думаете? Мы все бросились перекрашиваться на разный лад и изображать из себя критиков существующего строя, но при этом, заметьте, ограничиваемся лишь критикой. Андрей переварил возникшую паузу и четко сказал.
— Черт побери. Я перевел разговор с ванны на метро только для того чтобы сказать что мне нужно отлучиться. А получился какой–то сумасшедший бред.
Елена поняла что начинает медленно остывать.
— Куда ты собрался идти? — наконец выдохнула она.
— Мне надо повидать Марка.
Пауза. Снова красивая театральная пауза. Такая женская, и, в то же время, такая тягостная и неприятная, словно кусок пережаренного лука в овощном рагу. Пауза, идеально подходящая для романтических объяснений.
Елена притянула Андрея к себе и крепко поцеловала.
— Иди, — сказала она ему, — я тебя не понимаю, но ценю твою заботу о друге. В этом ты весь.
— Ты меня отпускаешь? — покорно спросил Андрей.
— Да. Конечно, — улыбнулась окончательно остывшая Елена, — но учти — к твоему возвращению я приготовлю тебе каталог, с которым мы поедем выбирать ванну!
О боже, — подумал Андрей, — скорее всего через три месяца я свою несчастную квартиру не узнаю. Но вслух не сказал — порой он боялся Елены и ее активности. Ну ничего, вечером он ее дезактивирует порядочной порцией секса!
С этими мыслями он выскочил из подъезда и направился навстречу ранней золотой осени, захватившей Озерск.
Погода была совершенно неподходящей для похорон. Светило яркое сентябрьское солнце. В воздухе, казалось, растворился аромат счастья — это совершенно не вязалось с кладбищенским пейзажем.
Со смерти Александра от болезни и гибели Елизаветы в страшной аварии в плывуне прошло полтора месяца. Вика не могла похоронить их раньше так как ей попросту не хотели выдавать тела. Пришлось серьезно постараться и привлечь к делу Булюкина и доказать родство, восстановить уничтоженные Елизаветой документы.
Теперь все мытарства были позади. Два гроба стояли возле свежевырытых могил. Вика тупо смотрела на них и не знала как ей жить дальше — ведь после всех раскрывшихся обстоятельств ее никто не возьмет работать — она же не закончила даже среднюю школу! Ее к себе не возьмет ни один институт. От нее все отвернутся и не будут помогать. Такая уверенность укрепилась в Вике в процессе борьбы с чокнутыми чиновниками, которые не хотели подтверждать родство Вики и ее мужа.
Больших трудов стоило найти могилу Дениса в Тверской области и организовать перезахоронение в Озерске. Но в этой борьбе Вика проиграла — чиновники были уверены в том, что Вика не приходится Денису мамой, и считали что все документы она подделала. Теперь удел несчастной матери — редкие поездки на машине на заброшенное кладбище, где лежал ее мертвый сын.
На похоронах Вика окончательно поняла что осталась одна–одинешенька — на скорбное действо не пришел никто. Даже адвокат Булюкин не смог приехать, так как был в это время в отъезде в Киеве.
Рабочие начали бросать землю, на спущенные в могилы гробы. Вскоре все было кончено — история завершилась.
Вика расплатилась с персоналом кладбища и вышла за его пределы. Вдалеке виднелись корпуса новых домов Лисьего острова — многоэтажных дворцов — победа типового строительства над классическими формами. Стройные многоэтажки выкрашенные в жизнерадостные цвета. Балкончики с ограждениями из металла, переливающиеся на солнце. Окна, скрытые оковами стеклопакетов. Весь этот пир урбанизации потрясал взгляд и радовал. Но он совершенно не вязался с мрачными тенями и призраками кладбища…