Деревянные облака
Шрифт:
– Если бы я знал, что это ты по моей тени топчешься, – говорил Теодор, – поверь, у тебя не было бы неприятностей. Но ты же знаешь, что бывает, когда рвение перевешивает разум. Приказа устранить я не давал, это не мой стиль. Шрапнельный еж… боги, какая пошлость! А вот с должности, прости, сковырнули мои люди. На своем посту ты просто обязан был предпринять фискальные действия!
– Может, я их сейчас и провожу. – Кривая улыбка Сатяна испугала меня.
Он явно нарывается на активное сопротивление. Но меня зачем втягивает? Мало ему, что засветил! Если вернемся живыми и целыми тушками, сдам его герру Власову с потрохами. Впрочем, Теодор вроде бы не рассердился.
– Брось, Ншан, какой из тебя мытарь, – рассмеялся он. – Сейчас скажу вина принести, посидим, вспомним дни былые…
– Какие именно дни? – поднял бровь Сатян. – Когда ты присягу давал на верность Канцелярии и Фиску или когда исчез с дебетами отдела?
Ничего себе дела! Оказывается, Речной Старец из наших, да к тому же не простым мытарем шнырял, а до казначея дослужился.
– Да, мой грех, большой грех. – Бородатый Старец ударил себя кулаком в грудь. – Но я готов на все: могу покаяться, возместить ущерб, отработать, покаяться…
– Два раза.
– Что – два раза?
– Ты два раза обещал покаяться.
– Видишь, как глубоко я переживаю…
Сатян свирепо уставился на Теодора, брови его зашевелились, он открыл рот и вдруг расхохотался, да так громко, что в зал вбежали босоногие девушки. Старец махнул им рукой, отсылая, и сам засмеялся.
– Ты отличаешь смешное от несмешного, – сказал Теодор, успокоившись, – значит, не все потеряно. – Долго казенные дебеты пропивал, старый ты алкаш? – продолжая смеяться, еле выдавил из себя Сатян.
– Я не пью, – перестал улыбаться Теодор.
– С каких это пор?
– Давно… Впрочем, это не важно. Дебеты пошли на благое дело. Хорошее оборудование дешево не купишь, да еще устроиться надо было в тихом месте, таком, как это.
– Только не говори, что все это на казну отдела скупил!
– Да я и не говорю. Прибыль моя в другом… О, смотри, как Мик насторожился! Да-а, были и мы такими янычарами, и нас, бездомных щенков, здорово натаскивали. Ему бы сейчас за девками бегать, а он гроши чужие считает.
– Оставь его в покое, – проворчал Сатян. – Лучше скажи, как под себя столько добра подмял?
– Очень просто. Я просил, мне давали. Ну, вернее, за меня просили.
– Буканьеры?
– Как можно! Это же разбойники, воры! Я посылал моих девочек с просьбами – и ни в чем не знал отказа. И сейчас не знаю.
Врет старичок. Мне известны цены на живой товар и на деликатные услуги. Ему своими девочками тысячу лет торговать, чтобы на одну такую столешницу заработать. Сатян тоже засомневался. Устало вздохнул и сказал, что слышал много интересного о Речном Старце, но чтобы тот был мелким сутенером, ну, просто поверить не может. Теодор не обиделся. Он терпеливо пояснил, что к девушкам относится как к дочкам, неволить и понуждать их к непотребству никому не позволит. Не для того он вырастил такое сокровище, чтобы всякие грязные толстосумы лапали их своими жирными пальцами.
– Это когда же ты их вырастил, – прищурился Сатян.
– Да как тебе сказать… – замялся Теодор. – Лет шесть, наверное, прошло.
Глаза у Сатяна округлились, он прошептал какое-то многосложное проклятие, а потом тихо спросил, где он раздобыл клонаторы и не пахнет ли здесь, не за столом будет сказано, генетической модификацией? В ответ Речной Старец хлопнул в ладоши. Снова появились девушки. Повинуясь движению его руки, они уселись на длинную скамью вдоль стены, чинно сложив руки на коленях. Старец предложил внимательно посмотреть и сказать, есть ли в них хоть малый изъян или намек на уродство. Намека не было. Красивые девушки. Очень хорошо сложены. Но даже в самых дорогих борделях Федерации, куда, по слухам, буканьеры продают украденных женщин, они стоят ровно столько, столько стоят. А я готов был поклясться, что скамья, на которой они сидели, тоже была из костяного дерева. Между тем Сатян жарко обличал беззаконные эксперименты по модификации, сыпал параграфами и указами, обещавшими кары земные и небесные за недозволенную возню с геномом, а Теодор лишь помаргивал, слушая его.
Когда же мой бывший начальник выдохся, Старец принялся ласково втолковывать ему, что только тупые честолюбцы экспериментируют с девятнадцатой и двадцать первой хромосомами, пытаясь создать сверхчеловека для своих мелких надобностей. Он знавал безумных гениев, которые пытались найти участки, отвечающие за психокинетические способности, и реплицировать их. Тысячу лет занимаются в тайных лабораториях этой ерундой, и еще тысячу будут, но у них ничего, кроме дурного мяса, из клонаторов не выйдет. А вот он не стал ломиться в открытые двери Природы.
– Я выделил участки, отвечающие за весьма специфические свойства. – С этими словами он хитро прищурился. – У животных они проявляются в пестром оперении, весенних трелях, причудливых телодвижениях. А в социуме трансформировались в искусство, в чувство прекрасного, в предметы и объекты эстетики…
Насчет предметов и объектов он прав, там, где рассуждают о прекрасном, всегда болтаются большие деньги, и быстрые замеры в некоторых мирах нашим людям удавалось проводить в какой-нибудь неприметной галерее.
– Не надо о прекрасном, – сморщился Сатян. – Если ты любитель красоты, зачем тебе так много богатства и власти?
– Много власти не бывает, – с достоинством ответил Старец, оглаживая бороду. – С местными князьками я управился в два счета, с торговцами пришлось повозиться, но реально я пока управляю только на тридцати двух планетах.
Мне захотелось немедленно запустить горячий вызов, но я сдержался. Очень уж невероятно это звучало. Можно недолгое время держать в тени пару миров, но чтобы три десятка! Сатян, показалось, не был удивлен.
– Как же ты управился с ребятами из Канцелярии?
– Как только появились хорошие деньги, местные представители Канцелярии были куплены сразу, со всеми потрохами и с потрохами их детей и внуков.
– Ну и сколько еще ты хочешь подмять под себя? – поинтересовался Сатян. – Десяток планет, два десятка?
– Зачем мараться о такую мелочь, – усмехнулся Речной Старец. – Она не стоит хлопот. Есть дела забавней. Кто строит большой дом, тот не считает кирпичи. Мне нужны все полторы тысячи обитаемых миров Анклава. Без исключений. Потом займусь Федерацией.