Держи меня крепче…
Шрифт:
– Люк… – буркаю я, мечтая провалиться сквозь землю.
– А я Эрика.
– Я слышал…
– Отлично, – она смотрит в окно и почесывает голую коленку, – слушай, Люк, я, конечно, не спец, но, по-моему, вчера ты выбрал жизнь. Так?
– Да, но…
– Но тебе все равно сейчас отвратно, а сил и желания жить нет.
– Все непросто…
– О да… – она не смеется, и мне становится чуть спокойней, – насчет непросто я с тобой полностью согласна. Скажи, у тебя действительно очень веский повод, чтобы уйти?
Эрика меня не торопит. Расчесывает пятерней вздыбленные кудельки темных волос,
Потерю хорошей работы в другом городе. Уход девушки, которая мне нравилась, но которой оказалось важнее мое устойчивое положение на карьерной лестнице… Возвращение домой к семье, которая сказала мне, что из моей комнаты они уже сделали спортзал… И похороны лучшего друга, которого я любил, как, наверное, никого в этой жизни. Он ехал ко мне, чтобы поддержать, но у фуры на встречке отказали тормоза… Отказ в работе. Еще.. Еще… Еще… И снова… И найденная девушка – первая любовь, с которой прожили пять лет, до моего переезда по работе – смеющаяся над тем, что я похож на помойную крысу, и что она и близко к себе такую дрянь не подпустит. Причитания родни на тему, что им хочется обратно свой спортзал. Попытка найти подработку. Провалилась, снова. Опять… и опять… И взяли, но не заплатили… и фраза «если не пойдешь работать на фирму дяди Курта тем, кем он скажет, можешь уходить из дома и идти куда хочешь» как контрольный выстрел в голову. У Курта я бы работать не смог. Под неусыпным контролем заниматься тем, в чем ни черта не разбираешься – это уже слишком…
– Нет… – наконец отвечаю я, и с трудом сажусь в постели, – просто все так навалилось…
– Знакомо… – не сразу отзывается она, явно думая о чем-то своем, – Люк, если ты не будешь шевелиться и позволишь всему этому продолжать на тебя давить, ты задохнешься.
– Ты так говоришь, потому что ты тестер?
– Нет, – ее улыбка мрачна, но наполнена энергией, – то что я тестер, не имеет никакого значения. Я не избавлялась от проблем или депрессии таким способом. Меня включили в эксперимент скорее из-за того, что Вольфу понравилась моя убойная честность и отсутствие надежд на панацею… Ему было интересно, что из меня может получиться.
– Ты оправдала его ожидания?
– Неа… Я их превзошла… – тихо фыркает она, – просто начала все сначала. Вообще с нуля. Другое имя, профессия, жизнь… Я изменила все.
– Повезло… А у меня ничего не осталось… Только разочарование во всем, что было… – рассматриваю собственные худые коленки, обтянутые джинсами.
– Это хорошо, что не осталось ничего….
– Почему?
На правой штанине у меня оказывается есть затяжка.
– Ты свободен. Во всех смыслах.
– Мне некуда пойти даже.
– Но сюда-то ты как-то пришел… – она окидывает взглядом комнату так, будто видит ее впервые.
– Предлагаешь мне остаться?
– Нет. Только решать самому, где ты хочешь быть и что тебе делать для того, чтобы это стало возможным.
Она поднимается на ноги и берет с подоконника пачку сигарет.
– Но пока ты решать такие глобальные вопросы явно не в состоянии, я предлагаю тебе кое-что интересное…
Вопросительно приподнимаю бровь.
– Я помогу тебе растормошиться, пока буду решать свои дела. Только не надейся, что я стану тебя содержать. У меня такой возможности нет. А дальше ты сам себя найдешь. Думать будешь? – она протягивает мне подкуренную сигарету и распахивает окно.
– А если у меня не получится? – затягиваюсь и забираю у нее протянутую пепельницу.
– У тебя всегда остается вариант с клубничным желе, – легко отмахивается она, ежась от порыва ветра.
– Фу… – давлюсь сигаретным дымом и ломаю сигарету в пепельнице, – так куда мы должны идти?
– Сначала завтракать к моему знакомому Майлзу, а потом в супермаркет. За бутылкой водки и килограммом мармеладных червячков.
Наверное, у меня очень красноречивое лицо, раз она хохочет так громко, что раскачивается из стороны в сторону….
Мы спустились по темному подъезду с грязными окнами вниз на шумную улицу и зашли в кофейню на другой стороне улицы.
– Привет, Майлз, – Эрика бодро проходит внутрь и шлепает скрюченного бариста по плечу, – покормишь нас?
– Я могу отказаться? – интересуется Майлз, поворачиваясь к нам, по-совиному выпучивая глаза.
– Теоретически да.. Но практически тебе невыгодно меня терять… – скалится Эрика, поправляя ему галстук-бабочку в бело-красный горошек.
– Это верно, – Майлз задирает нос, сканируя меня неприятными выкаченными глазами, – кстати, о выгоде, твой залог почти исчерпан.
– На сегодня нам хватит?
– Ну-у-у…
– Держи, вымогатель… – она сует в его цепкую костистую ладошку крупную мятую купюру, – и сделай нам с собой.
– Хорошо, Принцесса, – Майлз проверяет купюру на свет и делает какую-то пометку в оторванном листке блокнота, пришпиленном к стене рядом с большой кофе-машиной, – а принц-то твой вообще разговаривает? Может он чего-то особенного хочет?
– Я не принц, – этот парень мне не очень приятен.
– Не обращай на него внимания, Люк, – Эрика сосредоточенно копается в стареньком потрепанном на сгибах кошельке. – Майлз терпеть не может утро. И до часу дня он не человек, а унылое…
– Я щас плюну в твой кофе… – предупреждает скособоченный бариста, доставая что-то из холодильника и отправляя это в микроволновку.
– Ну видишь, я ж говорила… – она кидает на меня мимолетный взгляд и подпихивает мне стул, – садись, не стой…
Невольно опускаюсь на сиденье и зажимаю ладони между коленями. Уютная кофейня щерится на меня колючими взглядами хмурого Майлза. И мне хочется обратно в комнату Эрики, обнять подушку и закрыть глаза.
– Большие планы на сегодня? – бариста включает кофе-машину. И достает из пластикового вертикального короба бумажные стаканчики.
– Типа того… – Эрика прячет кошелек в сумку и достает телефон, принимаясь что-то печатать, – нужно помочь другу.
– Этому? – Майлз кивает на меня.
Эрика отвечает ему слащавой ничего не значащей улыбкой, а меня посещает странная мысль, что, возможно, бариста просто ее ревнует.
– У тебя сейчас сэндвичи перегреются, – мурлычет она. И я про себя отмечаю, что она умудряется отвечать только на нравящиеся ей вопросы. Но при этом все остаются этим довольны.
* * *