Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
– Я, право… – Достий запнулся, не зная, как поведать монарху про записку и все то, что наговорил де Ментор. – Я даже не знаю…
– Понимаю, время тревожное, а ты ушки на макушке на свой лад держишь… – Наполеон все же похлопал его по плечу, обозначая дружеское сочувствие – с некоторых пор Достий больше шуток о своей боязливости не слышал. То ли святой отец растолковал Его Величеству суть вопроса, то ли тот, как и миледи Георгина, сам сменил взгляды, наблюдая за молодым человеком.
– Скажи-ка мне лучше, где Теодор?
–
– Дело, в общем-то, не срочное, – рассудил Император, но Достия не отпустил, а напротив, повлек куда-то за собой по коридору, – но сам понимаешь, я минутку даже не всякий раз выгадать могу. Ладно уж, Теодора мы подождем, а покуда я твоего мнения спрошу, потому как оно тоже важно.
– Важно? А что случилось?
– Идем.
Теперь Достий едва поспевал за монархом, преодолевая лестницу за лестницей, коридор за коридором. Лишь только раз они задержались, когда Император жестом подозвал к себе гвардейца и что-то шепнул ему. Военный отдал честь и заспешил куда-то в противоположную сторону.
– Он сходит за Теодором, – пояснил Его Величество. – Виконт, небось, не сильно разобидится, если преподобный его на пару минут одного оставит… Вот мы и пришли!
Молодой человек, получив возможность остановиться и осмотреться, наконец, начал прикидывать, в какой части дворца они теперь находились.
Это был торец широкого и светлого коридора, причем на много ярдов вперед плоскость стен совсем не нарушалась дверными проемами. Лишь тут, в укромном уголке находилась двустворчатая дубовая дверь, высокая, как если бы она вела в бальный зал.
Монарх порылся в карманах и извлек ключ, который затем мягко щелкнул в замке. Дверь отворилась.
В комнате было непривычно светло – из-за того, что окна были без занавесей, а начищенный паркет сиял, ничем не прикрытый. А еще тут было непривычно пусто. У стены толпилась мебель, замотанная в тюлевые чехлы, с потолка свешивалась укутанная в такой же тюль люстра, напоминающая сейчас диковинное осиное гнездо. Зато ореховые панели вдоль стен были приятны своей незатейливостью, а выше стены были забраны темно-красным атласом, благородного и богатого оттенка.
– Здесь покуда ничего не готово, – рассказывал тем временем Император. – Но по мне так место хорошее, и Теодору понравиться должно…
– Вы хотите переселить его? – спросил Достий, а получив утвердительный ответ, заново осмотрел помещение. О, каким славным оно показалось ему, таким же лаконичным, безыскусным, но при том элегантным, сдержанным и красноречивым в один и тот же момент. Определенно, эта комната была для духовника.
– Ты в спальню загляни, – посоветовал Наполеон с лукавым видом. Достий опасливо притронулся к полированным ручкам еще одной двери, но заглянув внутрь, ахнул.
Спальня была приглушенного фиалкового цвета, небольшая
– И тебя тоже поближе переселим. Хватит тебе ютиться у проходного коридора, то и дело тебя беспокоят, не одним так другим… Ко всему прочему…
– Наполеон, ты звал меня?
– А, вот и он, наша надежда и опора, – Император уже шагал навстречу отцу Теодору, который непонятливо осматривал незнакомую ему комнату. – Заходи, не стесняйся. Чувствуй себя как дома – без преувеличений.
– Что ты этим хотел сказать? – духовник зашел и тщательно закрыл за собой дверь. – Чьи это апартаменты?
– Твои, – разулыбался Его Величество. Достию даже на душе тепло стало – так уж умел улыбаться Наполеон. – Да ты в спальню загляни!
– Мои? – отец Теодор послушно заглянул в соседнюю комнату. – Экая кроватища! Тут десятерых уложить можно!
– Ты не хуже меня знаешь, – воздел к потолку палец Император, – что в постели самое место только двоим. И Достию, между прочим, постель весьма по вкусу пришлась, а его мнение тут учитывать надо, сам понимаешь.
Но святой отец ответил на такой веселый монолог только тяжким вздохом.
– Вот об этом и кое о чем еще я бы с тобой побеседовал, Наполеон.
– Та-а-ак, – зеленые глаза монарха прищурились и заиграли в свете искорками. – Что стряслось? Рассказывай мне, не медли.
Духовник явно с сожалением прикрыл дверь в спальню.
– Ежели ты хочешь, чтобы я тут жил – спасибо тебе. Но покуда я останусь на своем старом месте.
– Что за выдумки еще?! Уж сколько времени все мечтаю тебя из этой каморки выцарапать! Нечто ты сам не понимаешь – тебе там не место! То по лестнице шастают, то в окна глазеют!
– Потому и оставь покамест все как есть, – мрачно отозвался Теодор. – Потому что глазеют и шастают, пусть их, побуду у них на виду. Раз уж по их мнению это необходимая мера для духовника… По-твоему, меня все это не раздражает?! Я и сам уж интересуюсь, а может мне и вовсе на лестнице жить, под надзором своих преподобных братьев?!
Достий и протянулся было, чтобы уцепиться за рукав любимого, тем самым отвлекая того от гневливых интонаций, но руку отдернул – настолько сердито выговаривал отец Теодор. Духовник, однако, этот жест заметил, вздохнул печально и привлек Достия к себе.
– Они записку Гаммелю подбросили, – пояснил он уже тише и спокойнее. – Записку про нас с Достием. О том, что мы любовники.
Глаза Императора сперва расширились изумленно, а затем сощурились, будто смотрели в прицел. На его подвижном лице быстро сменили друг друга неверие, гнев и отвращение.