Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
– Они ведь знали заранее тему нашего сборища, Теодор. Заставить меня вообще его не проводить у них не получилось, так что они заблаговременно заготовили для меня воз и тележку аргументов о том, почему именно они должны занимать эти важные посты. Перед каждым папка лежит, эдакая увесистая, пухлая. Такой саданешь – мало не покажется…
– Ну а ты что же? Прямо с порога, небось, сказал им, куда катиться с этой рухлядью?
– Ну что ты, Теодор, – Наполеон был сама невинность. – Как можно?
– Как можно ты лучше всех нас знаешь, –
– Я присоединюсь к сонму жаждущих, – подал голос Бальзак, чем обоих духовников изрядно поразил.
– Мне казалось, ты первый обо всем услышишь, – пожал плечами Теодор. – Дело-то еще вчера состоялось.
– Да. И как ты думаешь, что Его Величество сделал сразу же после?
– Скажи мне, что это не то, о чем я думаю…
– И притом не один раз, Теодор.
– Бальзак…
– В разных позах.
– Бальзак!
– Я спал, – внес полную ясность Наполеон. – Отсыпался то есть. Часа пол назад глаза продрал.
Духовник картинно воздел длани к потолку, словно апеллируя к безразличным и таким несвоевременно безответным небесам. Весь лик его как будто бы говорил: да за что же мне это, у всех правитель как правитель, и только мне досталось это рыжее стихийное бедствие… Тем временем, стихийное бедствие продолжало:
– Ты зря ожидаешь чего-то масштабного и зрелищного, Теодор. Не для того мы столь долго работали, чтобы провалить такое дело. Я хотел все окончить быстро и бесшумно. В идеале еще и бескровно.
– Ну и как?
– Если не считать зубовного скрежета, который наверняка нанес непоправимый ущерб их зубным протезам, то в процессе переговоров ни один министр не пострадал.
– Так что же ты им предъявил такого?
– Как это что? – Наполеон даже изумился. – Разумеется, подборку, трудолюбиво собранную для меня моим верным Советником… – он сгреб Бальзака еще более собственнически, хотя тот и без того не сопротивлялся, слишком уж был уставшим. – Я взял слово первым, не позволяя никому рта раскрыть, дал им отчетную сводку наших производственных мощностей, состояние армии и флота – спасибо Герге! – посевную кампанию и учебный план в институтах благородных девиц.
– Батюшки, это еще на кой, прости Господи?
– Теодор, это обязательно, – заметил со своего места Бальзак. – Они держат руку на пульсе учебных заведений вроде колледжей или бурс, однако этот вопрос из внимания выпустили. Между тем как Ее Величество озаботилась им не на шутку, и не далее как несколько недель назад изволила самолично кричать из окна своих покоев: «На виселицу этих крыс, кто не дает приличной барышне обучаться тригонометрии!» и размахивала прадедушкиной саблей…
Достий не выдержал и захихикал в ладошку. Он просто не представлял себе эту сцену, равно как и то, как Высочайшему Советнику удается сохранять серьезность лица и голоса при озвучивании всей вышеизложенной истории. Император тем
– Одним словом, я загрузил их по уши, и, когда они окончательно потерялись, не понимая, к чему это я, по всем этим выборкам я надергал им с полторы сотни различных промахов и недочетов.
– И они не нашлись, что тебе насочинять?
– А что они против цифр насочиняют? К тому же, я их не обвинял, нет. Что ты. Я лишь замечал по ходу своего повествования к месту и не к месту, что сии досадные недоразумения лишь плод их случайных, не отмеченных злым умыслом, оплошностей. А они, понятное дело, кивали и соглашались. Думали, небось, что я сдался, и на попятную иду.
– А ты?
– А я под конец возьми да и скажи: ну, раз у моего кабинета министров на год работы полтораста ошибок, то здесь то там, и все по недосмотру и несчастливой случайности, так это будет с моей стороны сущим свинством, коли я не окажу почтения их сединам, и позволю далее гробить свое здоровье в душном, плохо освещенном, стылом кабинете. Нет, нет, так далее длиться не может – наградные, почетная отставка, и прямым ходом на воды, к морям, в загородные имения – одним словом, подальше от ужасов работы.
– И они купились?!
– А что им было поделать, Теодор? До того они час мне битый кивали, будто болванчики ханьские, что же теперь, себе в бороду плюнуть, самим себе возражать? Эдак я им и старческий маразм инкриминирую, и Отто подтвердит, хоть он и совершенно не в деле…
– И зря, – снова мурлыкнул Бальзак. – С ним было бы проще и быстрее.
– Но не надежнее. А так я чувствую огромное удовлетворение от хорошо сработанного замысла. Ну, не фыркай, признай, что я молодец!.. – Его Величество затормошил разомлевшего Бальзака, однако тот снова прикрыл глаза и хвалить монарха наотрез отказался.
– Так теперь ты остался один, аки перст? – все не отставал духовник.
– Еще чего. Кандидатуры на замену мы с Балем давно оговорили, при вас же с Достием дело было!..
Молодой человек мигом припомнил, как двое его друзей, пренебрегая редкой передышкой, весь сочельник трудились, не покладая рук, над своими бумагами, и кивнул, показывая, что помнит.
– Ну вот. Одних снял, других назначил. Указ давно написан был, и даже подписан, и даже с печатью, так что там вообще никаких хлопот не предвиделось.
– А кандидаты-то эти… Они хоть знают, что ты их выбрал?
– Теодор, я, конечно, скор на расправу, но не до такой же степени. Конечно, они в курсе.
– Мы переписывались весьма оживленно, – добавил Советник. – Мне нужно было собрать о них как можно больше сведений.
– Собрал?
– Да, разумеется. Они вовсе не запирались, отвечая на вопросы.
– Молодых-зеленых набрал, небось?
– Всяких набрал. Главное – это то, как они в будущее глядят, и каким его видят. Зрелость или молодость – она ведь, Теодор, не только годами прожитыми меряется.