Desiderata. Созвездие судеб
Шрифт:
– Он упоминал о публичном заседании, – заметил Наполеон с приветливым видом, хотя глаза его оставались серьезными, – что же, это не шутка?
Гаммель картинно выронил отщипнутую от грозди виноградинку и прижал освободившуюся таким образом руку к сердцу.
– Как можно шутить о таком! – воскликнул он. – Мы с Теодором преисполнены самых серьезных намерений! Право же, это будет представление что надо!
Наполеон склонил голову к плечу в своеобразном немом вопросе – он как будто бы умышленно не говорил много, предоставляя это право своему собеседнику. Достий наморщил лоб, возясь вилкой в остатках еды на своей тарелке (он уже давно поел, но не хотел уходить, потому как это бы привлекло внимание к его персоне). Виконт, на его взгляд,
– Конечно, это несколько усложняет подготовку к моему вступлению в должность, – между тем вел далее виконт, явственно отдыхая душой при таком благодатном слушателе, – но делает сам процесс работы более захватывающим, а трудности… Кто же не сталкивается с ними? – де Ментор отщипнул новую ягодку от грозди – не пожелал, видимо, подбирать ту, что упала на скатерть. – Ах, иногда мы натыкаемся на такое…
– К примеру? – выразил заинтересованность Император.
– Мы искали долговые вексели, – охотно пустился в повествование Гаммель, – относящиеся… К определенному временному периоду. Мы добыли их в канцелярии Конторы, и что же? – он бросил выразительный взгляд через стол, ожидая реакции. Император вопросительно приподнял брови, будто безмолвно вопрошая – да, и что же? – Они оказались опечатаны жандармом! То есть, эти экземпляры никуда не годились и не были оплачены. Разумеется, мы нашли новые бумаги, разобрались с ними, но очень уж нас заело любопытство, что такого стряслось с этими векселями? И оказалось, достопочтенные финансовые документы побывали в настоящей переделке! Обо всем нам поведал молодой архивариус, ему явно было скучно…
Гаммель с театральным вздохом заправил за ухо прядь волос, выбившуюся из куафюры. Император не подгонял его, и не задавал пока вопросов, явственно настроившись выслушать всю историю до конца. И он ее услышал.
– Оказалось, вексели отдали для обналичивания одному из секретарей Синода, который обычно отличался склонностью подворовывать. Таким образом его решили проверить да поймать за руку, если он не проявит должного воздержания от греха сребролюбия. Этот секретарь, человек уже не то чтобы молодой, принял бумаги и отправился выполнять поручение. Однако по пути он мало того, что сделал крюк, так еще и знатно задержался на виражах этого крюка… – Гаммель стрельнул глазами, проверяя: достаточно ли его рассказ занимает Его Величество. Тот сидел, сохраняя на лице все то же заинтересованное выражение, чем виконт и удовлетворился. – Дело в том, что он заглянул… – Гаммель опустил на миг ресницы и понизил голос, – в срамной квартал... Да простят меня присутствующие за такие выражения…
Монарх только отмахнулся – мол, рассказывайте дальше. По его виду было предельно ясно: ну заглянул и заглянул, что уж теперь. С этим Синодским целибатом еще и не туда заглянешь.
– Так вот, – послушно продолжал де Ментор, – Секретарь заглянул туда с вполне понятной целью, ведомый плотскими искушениями, утоление коих он получил, но принялся отклоняться от оплаты каким-то неблаговидным способом. Барышня, которой он и должен был заплатить, предугадывала такой досадный поворот событий. Очевидно, уже имела некоторый прискорбный опыт. И заранее прибрала к рукам кошель клиента – с векселями. Увидев, что за махинации произошли без его ведома, секретарь впал в исступление, да такое сильное, что молодой особе пришлось спасаться от него бегством. Да-да, бегством! – повторил рассказчик, внимательно следя за изменением выражения лица монарха. Достий выглянул было из-за вазы с настурциями, и немедленно же спрятался. Его смущала как сама тема рассказа, так и то, что Его Величество, со всей очевидностью, прикладывает немалые усилия, чтобы не расхохотаться. – Духовный брат припустил за ней, но при том он понимал, что выглядит несколько непрезентабельно, гоняясь по сомнительным переулкам за сомнительной
На этом месте Наполеон не выдержал. Его смех доставил виконту немало удовольствия – как неоспоримое подтверждение его ораторского мастерства.
– Таким образом, – вел тот далее, – он насмешил весь квартал, а также привлек внимание жандарма. Когда оный жандарм задержал обоих и потребовал объяснений, оба виновника суматохи столь сбивчиво и противоречиво ему наврали, что служитель порядка решил усомниться во всем и сразу, а заодно и в подлинности векселей, и потому тут же их опечатал, как подозрение на фальшивку…
Заразительный смех Наполеона сделал свое дело – теперь уже виконт сам позволил себе столь явственное проявление эмоций, и какое-то время оба собеседника веселились в собственное удовольствие.
– И чем же все дело было окончено? – поинтересовался Его Величество.
– История эта не утихала довольно долго, – заверил его Гаммель, – за что духовный брат секретарь приобрел прозвание «Молот ведьм». И как бы то ни было, а он до сих пор служит в конторе – не по финансовой, правда, части. Хотя во время разбирательства он очень усердно упоминал тот факт, что заглянул в веселые кварталы, еще не обменяв бумаги на деньги, дабы не иметь искушения впасть в излишнее сладострастие, располагая при себе изрядной суммой.
– И что же, кем он работает там теперь? – вопросил Его Величество, кого эта история продолжала немало забавлять.
– По-прежнему секретарь… – скромно потупился виконт, будто бы сам был тем секретарем. – Но, – он выдержал снова паузу, – в миссионерском отделе. Похоже на то, что он и правда не обделен навыком убеждать людей, – Гаммель развел руками и еще раз скромно опустил глаза, как если бы говоря – история смешна сама по себе, я здесь вовсе ни при чем.
– Великие же тайны становятся вам доступны, – покачал головой монарх, не то шутя, не то всерьез.
– Это не совсем то, что можно будет упомянуть на собрании, однако же, делать намеки нам никто не запрещает, – Гаммель улыбнулся мягко. – Воздействие на людей должно быть очень, очень рассчитано.
«Ежели бы речь шла о воздействии на меня, – несколько обиженно подумал Достий, – то признался бы он, что совсем не знает меры?!» Видимо, о том же подумал Бальзак, сжавший губы так, что они обратились в совсем тонкую линию.
– Здесь важно все: слова, действия… – де Ментор улыбнулся снова. – Внешность, – выдохнул он под конец, изящно взмахнув рукой.
– Внешность – это скорее как дополнение, – не согласился его собеседник.
– Сие зависит от многого, – возразил виконт. – У каждого внешний вид играет совершенно особую роль. Ведь и выглядят все по-разному. Согласитесь, мало кому идет эдакая нарочитая небрежность. Многих, в том числе и вашего покорного слугу, она приводит в плачевный вид. А вас она значительно украшает!
Достий едва не выронил вилку, но даже если бы и выронил, то звон упавшего прибора потонул бы в превосходящем его шуме – Советник резко, и, возможно, с излишним нажимом отодвинул стул, чтобы встать. Он проворчал под нос что-то о том, что будет ожидать Его Величество в кабинете – и удалился.
Аудиенция, впрочем, продлилась после его ухода недолго, де Ментор скоро раскланялся, напоследок одарив Достия очередным цветистым комплиментом – «твои глазки словно драгоценные камешки!» – после чего позволил Императору проводить себя к выходу. Молодой человек снова остался в трапезной в одиночестве – ждать старшего духовника, чтобы составить ему компанию во время ужина, и предаваться тревожными размышлениям о будущем прокуроре.
====== Глава 19 ======
Однако, как ни старался Достий вести себя аккуратно и осмотрительно, все же некоторые обстоятельства (и весьма многочисленные притом) от него не зависели. Он мог уклоняться от встреч с нежелательными лицами, когда заранее предвидел таковые. Однако когда они, лица эти, обращались к Достию напрямую – уж тут деваться было некуда.