Десять миллионов Рыжего Опоссума. Через всю Австралию (Перевод Лосевой Н., Ворониной А.)
Шрифт:
— Друг, — ласково прошептал Том и протянул волшебное зелье. — Ты ешь…
— Слышишь? Том говорит, чтобы ты жевал. Давай-ка быстрее!
— Э-хе-хе…
— Ничего. Жуй, скорее поправишься.
— Я… хочу… одеться.
Подобное возвращение стыдливости, выраженное прерывающимся голосом, заставило меня улыбнуться. Мы выполнили его просьбу и, взяв под руки с двух сторон, отвели к тому месту, где расположились наши все еще обеспокоенные друзья.
— Ты себя лучше чувствуешь?
— Конечно. Только ноги еще слабые. Но что это за чертовщина, которую
— Как? У тебя не горит во рту?
— Нет. А почему должно гореть?
— Ну тогда жуй.
Рассматриваю это растение — оказывается, оно совсем другое и похоже на обыкновенную кислицу. Его листья шириной в четыре и длиной в сорок сантиметров покрыты красными, как кровь, прожилками. Сок, выделяемый ими, который я тоже попробовал, чтобы устранить жжение во рту, очевидно, хорошее нейтрализующее средство от ужасной травы.
Благодаря старому лекарю Сириль уже на ногах. Он выразил признательность своему спасителю, сперва так крепко пожав Тому руку, что у эскулапа хрустнули кости, а затем, поскольку ничего не делал наполовину, подарил славному малому свои серебряные часы, на которые туземец давно поглядывал с восхищением. С этого момента часы-луковица моего босеронца повисли на шее у австралийца рядом с амулетом [93] из зеленых камней, подобно платиновому медальону на шее модницы.
93
Амулет — предмет, которому приписывается способность предохранять людей от болезней, несчастий и т. п. и который носят на теле.
Отныне эти двое подружились на всю жизнь.
Мы проделали всего несколько километров от места злосчастного инцидента, как вид леса (если так можно назвать поистине неправдоподобное скопление буйной растительности) изменился. Исчезли деревья с резными листьями, словно пронизанными медными или цинковыми прожилками; восхитительный ручеек зажурчал среди цветов. Нас манила прохладная тень.
— Ура, друзья! — вскричал майор, переводя лошадь в галоп. — Два дня отдыха в этом местечке не помешают, не правда ли?
Наш старый друг скакал метров на двадцать впереди, и все пришпорили коней, чтобы как можно скорей выбраться из пекла.
Когда Харви пересекал последние метры раскаленной местности, спеша укрыться в столь желанной тени, его кобыла слегка задела боком огромный эвкалипт. Нам показалось, что от дерева отвалился кусок коры и упал позади седла. Вдруг животное подпрыгнуло, словно обезумев, и менее опытный наездник, чем майор, несомненно бы свалился. Потом лошадь встала на дыбы, начала лягаться и брыкаться, а затем помчалась как стрела. Грива ее развевалась, она жалобно ржала, словно от сильной боли.
— Вперед, господа! — скомандовал лейтенант Робартс. — Случилось что-то необычайное. Поспешим, не жалейте коней!
С десяток наездников вознамерились помчаться вдогонку.
— Нет, господа, оставайтесь,
— Бедный мастер Блек! — проворчал Том, поглаживая своего скакуна. Он не без основания опасался мчаться на нем с такой бешеной скоростью.
Мы летели как ласточки за лошадью, которая неслась, закусив удила. Всадник уже не мог ничего с ней поделать.
— Если бы всадить взбесившейся гнедой пулю в круп, — произнес Робартс, человек редкого хладнокровия и необычайно меткий стрелок, — она бы сбавила скорость.
— Ни в коем случае не делайте этого, — возразил я. — Конечно, я не боюсь, что вы раните майора, но при таком аллюре, если лошадь упадет, всадник погибнет.
Прошло четверть часа. Расстояние между нами и майором, составлявшее метров триста, значительно уменьшилось. Его кобыла, совершений измученная, начала хрипеть; прерывистое дыхание вырывалось из раздутых ноздрей. Скоро замотав головой из стороны в сторону, она два или три раза споткнулась и тяжело повалилась на бок.
Старый офицер, служивший в Индии, безупречный наездник, оказался на ногах благодаря тому, что некогда занимался вольтижировкой [94] .
— Слава Богу, мой друг! У вас все в порядке?
— У меня — да. Но я не знаю, что творится с этой тварью — она словно взбесилась!
Когда мы спешились, безумица сделала отчаянное усилие, чтобы подняться и снова попытаться бежать, но наездник сумел удержать повод в своей железной руке, заставив ее лежать на месте.
94
Вольтижировка — гимнастические упражнения на лошади, двигающейся рысью или галопом по кругу.
Тут мы увидели то, что вызвало сей сумасшедший бег. На крупе, растянувшись и спустившись по бокам, находилось страшное безымянное нечто — шероховатое и дряблое одновременно, напоминавшее грязно-коричневый вздутый нарост. Оно сжимало несчастную и, казалось, составляло единое целое с ее окровавленной кожей.
— Какое жуткое животное! — прокомментировал я с отвращением. — Никогда не видел ничего более мерзкого.
— Вай ненд, — спокойно сказал Том, выхватывая длинный нож из ножен. — А, ты ешь лошадиную кровь! Погоди!
Слова австралийца не расходились с делом. Славный старый абориген разрезал во всю длину безымянную «вещь», и ее плоть, вязкая и дряблая, заскрипела под стальным лезвием. Обнажилось нутро, полное крови, как у насосавшейся пиявки. Несколько секунд спустя это «нечто» комком грязного белья упало на землю.
Лошадь, вскоре успокоившись, повернула умную голову к своему спасителю, а потом попыталась зализать свои бока, по которым сочилась кровь из более чем сорока маленьких отверстий.
Пока Том обмывал свежей водой ранки скакуна, мы с легко объяснимым любопытством рассматривали нелепое создание, бившееся в последних судорогах.