Десять миллионов Рыжего Опоссума. Через всю Австралию (Перевод Лосевой Н., Ворониной А.)
Шрифт:
Что же будет дальше? Положение осложняется. Никто не желает быть наколотым на вертел или погибнуть от жажды. Надо действовать! Половина нас с оружием на изготовку будет нести охрану, остальные займутся подкопом.
План канадца — единственно реальный. Однако присутствие каннибалов значительно его осложняет. Но наши мужчины — храбрые люди, они намерены взять в руки заступы и мотыги, держа рядом ружья и револьверы, дабы в случае чего мгновенно отправить к праотцам любителей белой плоти. Бесстрастные, но благоразумные англичане изготавливают подобие вил, наматывают на них брезент и ставят перед собой. Эта преграда достаточна для того, чтобы не пропустить стрелы с красными перьями, а также гудящие бумеранги.
Стоим на камнях, рядом с нашими «саперами», готовые их защищать. Враги находятся невдалеке, вращают глазами и беспрестанно орут во всю глотку. Господи! Что за уродцы! Они более отталкивающи, чем страшны.
Ей-богу, это те самые людоеды, с которыми мы встретились совсем недавно! У одного на голове красный колпак, который кто-то из поселенцев обменял на бумеранг. У многих вокруг грязных тел повязаны платки и куски материи.
Нас разделяет тридцать метров, австралийцы готовятся к атаке. Красный колпак, несомненно, на голове вождя: именно счастливый обладатель этого украшения командует нападающими.
Внимание! Звучат шесть выстрелов. О! Ситуация меняется. С полдюжины каннибалов кубарем летят среди камней и корчатся в судорогах.
Тут же все остальные, а их более двухсот, рассыпаются в стороны и благоразумно прячутся. Наши «саперы» хладнокровно спускаются с помощью веревок в вырытую яму и продолжают копать под основанием скалы. Их десять человек, почва рыхлая, и дело продвигается быстро, так что о противнике на время даже забываем. Но вот он начинает шевелиться, правда, очень осторожно. И когда кто-то из дикарей высовывается, его тут же встречает пуля.
Проходят часы. «Саперы» удваивают усилия, пот струится по телам. Однако ни один не жалуется, не думает об отдыхе. Что касается нас, то продолжаем следить за аборигенами. Стволы ружей жгут руки, камни, на которых стоим, поджаривают ноги. Но покинуть свой пост нельзя даже на минуту: туземцы начеку и нужно то и дело напоминать им пулей, что лучше оставаться на месте.
Три часа пополудни. Чтобы не умереть от жажды, необходимо выбраться отсюда до наступления ночи. Все дышат порывисто. Кое-кто решил смочить рот капелькой коньяка, но от этого становится только хуже. Состояние наших бедных животных плачевное. Хватит ли у них сил вытащить нас отсюда?
Не сдавайтесь, храбрые «саперы»! Еще немного поработайте заступом, и подкоп будет закончен.
Осаждающие, видя безуспешность своих атак и понимая, что благодаря бдительности мы одерживаем верх, затихают.
Наконец-то! Подкоп вырыт. Работавшие выбираются из него один за другим. Теперь остается лишь, объединив усилия, сбросить глыбу в ров.
Ободряющие возгласы, рычаги, ломы, деревянные колья — все, что может помочь, пущено вход, — но скала недвижима. Мы в отчаянии.
Измученные, едва переводя дыхание, с расцарапанными руками, уставшие до предела, признаем свое бессилие.
Неужели такая огромная работа оказалась бесполезной и весь труд пропал задаром? Нет, мы не сдадимся. Если наши руки слишком слабы, чтобы исполнить задуманное, прибегнем к последнему средству.
Бочонок пороха, подложенный под скалу, за одну секунду совершит то, на что потребовался бы месяц мучительных усилий. Мина готова. Шнур протянут: на то, чтобы огонь дошел до нее, нужно пять минут.
Робартс просит, чтобы ему оказали честь и позволили высечь искру…
Раздается оглушительный взрыв, и густой столб дыма вырывается из-под скалы. Все, как один, бросаемся вперед.
Ура! Разлом перекрыт. Спасены! Да будет благословенна тень почтенного Роджера Бэкона! [102]
Измученные путешественники покидают наконец это гибельное место, выстроившись в полном порядке, так сказать, повзводно, ибо теперь, когда туземцы следуют за нами по пятам, нельзя, чтобы хоть один человек отстал от плотно сомкнувшегося каравана.
Лошади почуяли близость травы. В воздухе потянуло влагой, и они ускоряют ход, так что мы едва поспеваем за ними. Бедные мои собаки, их пасти в пене, бессильно висят языки.
102
Бэкон Роджер (ок. 1214–1292) — английский философ и естествоиспытатель, профессор Оксфорда. Придавал большое значение математике и опыту — как научному эксперименту, так и мистическому «озарению». Предвосхитил многие позднейшие открытии.
Вот наконец благословенный лес!
Каменистая пустыня пройдена. Ступаем на траву. Здесь тень, здесь вода! Преследователи исчезли. И все же надо смотреть в оба и удвоить бдительность.
Источник имеет в ширину около четырех метров. Он глубок, вода в нем свежая и прозрачная. Берега покрыты цветами. Травянистый покров тянется сколько видит глаз.
Все пьют воду с наслаждением, маленькими глотками, долго ее потягивая, как дегустаторы, пробующие волшебный ликер, от которого нельзя оторваться. Надо было испытать пытку жаждой, худшую, чем голод, когда язык не двигается и висит как сухая пакля, чтобы оценить благо глотка воды!
Какое блаженство ощущать, как влага попадает в сжавшийся желудок и возрождает организм, усиливает циркуляцию крови.
Однако такое водное опьянение может оказаться роковым, и надо сдержать исступленность, вполне, впрочем, понятную, — ее проявляют даже самые благоразумные. Лично я выпил лишь несколько глотков кофе, случайно оставшихся во фляге, и пожевал лист эвкалипта, потому что некогда в Индии чуть не умер, когда после длительной жажды напился холодной воды в жуткую жару. Мой героизм объясняется страхом перед болями в желудке.
Том, настоящий туземец, кажется, не испытывает ни голода, ни жажды.
Животных напоили и щедро омыли водой. Я, между тем, собираюсь медленно, как гурман, насладиться мелкими глотками воды. И в момент, когда наклоняюсь над источником, чтобы попить в охотку, меня останавливает громкий крик.
Мисс Мери, бледная, испуганная, с расширенными зрачками, падает на землю и издает сдавленные крики. Майора, МакКроули и Робартса тоже охватывает какое-то недомогание. Они бегут, не разбирая дороги, натыкаются на деревья и вопят как сумасшедшие. Страшные гримасы искажают их лица. Они закрывают руками глаза от света, который, видимо, причиняет им невыносимую боль.