Десятая сила

Констебль Кейт

— Видите? — сказала Кила. — Если бы вы дали мне взять безделушки, сейчас было бы лучше! Мы играли бы в кости или ели сладости, — она вздохнула и просияла. — Но мы можем устроить состязание поэзии! Я начну…

— Нет! — сказала Калвин.

Дэрроу едко сказал:

— Я думал, хуже быть не может, но Кила убеждает меня в другом. Только без поэзии. Если только Тонно не начнет.

— Я скажу, когда буду готов, — прорычал Тонно, и турнир закончился.

Понадеемся, что Самису тоже мешает снег, — Халасаа протянул руки к золотому сиянию

Горна.

Трату дрожал под шкурой.

— Мы бы догнали его, если бы Мика… — он увидел лицо Калвин и замолк. — Или нет.

— Удивительно, что мы близко к нему, — сказал Тонно. — Он должен быть быстрее.

Кила вышла из палатки, и Калвин шепнула:

— Самис не должен знать, что другая половина Колеса в Антарисе. Он должен искать ее в Спарете.

— Чтобы соединить? — прошипел Траут. — Зачем ему это?

Дэрроу нахмурился.

— Может, в Колесе есть другие темные чары, о каких мы не знаем. Может, это Самис узнал в Геллане. Его можно починить сломать, и так снова и снова…

— Выпуская всякий раз разное зло! — Калвин в ужасе смотрела на него.

— Но Самис был в Спарете два года назад, и у него половина Колеса, — сказал Траут. — Почему он не ищет другую часть?

Калвин сказала:

— Но зима и снежная болезнь начались медленно. Прошлая зима была жестокой, но не такой, и колдуны не стали болеть, пока он не покинул Антарис. Самис не мог понять, что дело в Колесе, пока не попал в Геллан.

Трэгг мог поведать правду, — отметил Халасаа. — Судя по всему, он был колдуном.

— Мог ли Самис прибыть в Геллан для разговора с ним? — спросил Траут.

— Выжать из него все, что он знает, как сок из манго, — буркнул Тонно. — Пфф!

Калвин коснулась руки Дэрроу.

— Если мы починим Колесо, мы исправим мир.

— Надеюсь, ты права, — Дэрроу отвел взгляд и тихо сказал. — Не все сломанное можно исцелить. Не надейся на меня, Калвин.

Он опустил ладонь поверх ее, но убрал, когда Кила вошла в палатку, стряхивая с плаща снег.

Калвин пыталась поговорить с Дэрроу, но во время дней бури они вместе сидели в палатке, наедине остаться не удавалось. Он был бодрым, но Калвин знала, что его шутки и острые замечания скрывали гнев и горе, его чувства были тенью ее чувств.

Глядя, как Калвин заваривает шиповниковый чай для Дэрроу и чистит его ботинки, Траут вспомнил мелочи, которыми Мика старалась утешить Калвин. И он видел, как, прямо как Мика, Калвин старалась не обижаться на молчание Дэрроу.

Калвин утешала дружба с Халасаа, их личные беседы.

Нас так много! Будь у нас больше палаток, между мной и Дэрроу все было бы иначе, — призналась она одним днем, и Халасаа улыбнулся.

Но мы принесли лишь две. И если вы с Дэрроу займете одну, Кила не станет спать со мной, Тонно и Траутом!

Потому нужно было ее оставить! — Калвин скривилась. — Хотелось бы не зря потратить те два-три дня в Антарисе. Но Дэрроу был таким уставшим…

Наконец, бури прошли, но небо осталось тяжелым от туч, и их на день или два замедлил снег на льду. Но каждый день они видели следы Самиса — кольцо почерневших камней, сломанные ветви, а как-то раз — свежие останки пойманной землеройки, лишенной шкурки.

Той ночью, когда Кила ушла в маленькую палатку девушек, Калвин вытащила кусок Колеса в шелковой обертке, покрутила в руках. Было странно думать, что этот потертый кусок темного камня содержал в себе столько опасной силы, а еще был надеждой спасти весь Тремарис.

— Калвин!

Тонно звал ее из бреши в деревьях. Она осторожно замотала половину Колеса и спрятала в куртку, а потом забралась к нему.

— Ты зоркая, девочка. Видишь что-нибудь в следующей долине?

Калвин пригляделась. Через миг она сказала:

— Огонь.

— Его. Чей еще?

— Думаешь, он нас увидит?

Тонно покачал головой.

— Я всегда следил, чтобы мы были скрыты.

Они стояли, дыхание вылетало белым паром. Они смотрели на мерцание вдали, похожее на звезду. Они знали, что не скажут Дэрроу, они не хотели соблазнять его походом к Самису в ночи. Как единственный поющий среди них, он играл на Горне, вез сани чарами, и ему нужно было отдохнуть. Но огонь был близко, и Калвин с Тонно хотели скрыть знания и от Килы. Тонно отвернулся.

— Пора спать, девочка. Небо ясное, завтра долгий путь.

Но Калвин не спешила в палатку к Киле. Она вернулась к углям угасающего костра и смотрела на небо. Две луны были низко над горами на западе, звезды рассыпались среди тьмы на востоке, словно огоньки в темном океане.

Дэрроу ушел в лес опустошить котелок. Калвин видела его в свете луны. Он шел обратно, опустив голову, его следы были темными ямами в серебре снега. Она тихо сказала ему:

— Спокойной ночи, Дэрроу.

Он поднял голову, отвлекшись от мыслей.

— Спокойной ночи, любимая.

Он говорил от сердца. Даже в свете луны Калвин увидела его румянец. Она опустила голову, ощущая ответный жар на щеках. Она слышала хруст снега под его сапогами, он шел к ней, и она оказалась в его руках, его губы — на ее губах. Сердце Калвин билось в горле. Он шептал ей на ухо объяснения или извинения, она не могла разобрать слова.

— Калвин! — властно позвала Кила из палатки. — Скорее. Я хочу закрыть палатку. Тут холодно!

Калвин и Дэрроу отскочили друг от друга.

— Иди, — прошептал Дэрроу с печальной улыбкой. — Мы поговорим в другой раз.

Я не о разговоре переживаю! — жаловалась Калвин Халасаа, пока устраивалась рядом с Килой. — Уверена, Кила нарочно нам помешала.

Не вини Килу. Вы с Дэрроу со дня встречи по очереди отталкиваете друг друга, как дети.

Калвин улыбнулась в темноте.

Ты прав.

Голос Халасаа был серьезным.

Будет время помириться с Микой. Но не жди слишком долго, чтобы наладить дружбу с Дэрроу, сестра.