Десятая сила
Шрифт:
— Траут, ты ранен! Замри, мы с Халасаа вытащим стрелу…
Но Траут яростно оттолкнул ее.
— Не я! Мика! — Мика была на коленях Тонно. Халасаа и Калвин подбежали к ней.
Слова Траута вылетали все быстрее.
— Она не смогла… раздались чары, и копье летело. Мы видели, но не могли пошевелиться, она не смогла уйти с дороги…. — Траут всхлипывал. — Но она будет в порядке, да, Халасаа? Она будет в порядке, ты исцелишь ее, да? Рана чистая, это ведь можно исцелить, да? — последние слова были почти криком.
Древко копья стояло прямо в груди Мики, как саженец, что тянулся к солнцу. Ее глаза были открытыми, рот удивленно приоткрылся. Халасаа прижал ладони по бокам от
Калвин заглянула в его глаза.
Да. Знаю, — Халасаа смотрел на нее. — Она умерла. Но порой мы танцуем ради тех, кто остался.
Они опустились под деревьями, двигали ладонями над ней, пока безумные слова Траута не стали всхлипами, а Тонно не закрыл лицо. Калвин онемела, ее словно сковали ее же чары. Она смотрела сухими глазами на свои тонкие ладони, белые от холода, и на смуглые ладони Халасаа рядом с ними, с темными спиралями татуировок на коже. Онемение растекалось по телу, она улетала далеко, высоко над лесом, прочь отсюда.
Кто-то коснулся ее плеча, и она вернулась в тело. Это была Кила.
— Иди в поселения. Там многое нужно сделать, — она обвила рукой Тонно, он прижался к ней, лицо все еще было за ладонями. Кила посмотрела на Калвин яростными голубыми глазами. — Я о них позабочусь. Иди.
Халасаа поднял голову.
Погоди, сестра. Я помогу Трауту, а потом приду.
Телеги катили по тропе из ближайшей деревни. Солнце поднялось в ясном небе, залило деревья светом, показав грязное поле боя. Дым и туман смешивались в холодном воздухе. Раненые двигались к поселениям, опираясь друг на друга, с их тел соскальзывали наспех сделанные повязки. Но многие не встали после того, как пение Калвин утихло. Землю усеивали тела и части тел.
Калвин стояла. Снег, где она сидела, был в крови. Ее сердце было холодным и тяжелым камнем в груди, парой Колеса. Калвин медленно забралась в сани. Через пару мгновений Халасаа присоединился к ней, сжимая Дэрроу. Но Калвин сидела в тишине, не могла думать, что делать дальше.
Халасаа подсказал ей:
Пой, сестра. Пой.
ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
Одна музыка
Огонь сиял в камине в комнате Высшей жрицы, и утренний свет проникал в узкие окна, смягчая серый камень бледным золотом. Мебели было мало, но стулья с высокими спинками и стол были натерты воском и руками. Ковры на полу и гобелен на стене протерлись от времени, их цвета стали бледными. При виде знакомой комнаты, где она сидела у ног Марны и училась песням, Калвин ощутила тоску. Это место было домом больше остальных мест в поселении.
Это был день после боя, и все приходили, искали место, чтобы сесть или встать. Брайали и Дэрроу были ближе всех к камину, но внутри было столько тел, что вся комнатка скоро согрелась. Тонно сидел на подоконнике, Кила — на стуле рядом с ним, а Траут прислонился к стене, кусая губу. Древесный народ обеих фракций сидел на полу, скрестив ноги. Главные женщины деревень Антариса робко сгрудились, опасаясь чужаков. Лиа и несколько старших жриц были перед толпой. Урска и Джанир среди них. Халасаа и Сибрил стояли, высокие и тихие, у двери.
Сибрил опирался на палку: его сильно ранили в бою. Его колено было разбито, а лицо — перемотано. Один из жителей выбил из его руки нож Тонно и порезал его лицо, лишив его половины уха, разорвав его щеку до уголка рта. Калвин и Халасаа еще не исцелили всех, и Сибрил отказывался от их помощи, пока другие его воины были ранены. Он хотел поступить благородно, но Калвин видела упрямство мальчишки. Он был побежден, но не мог признать этого.
Она смотрела на хмурое лицо Сибрила, наполовину скрытое под бинтами, и Калвин поняла, что с тех пор, как она спела темные чары, она стала лучше осознавать гнев и страдания других, их жестокость и горе, как ощущала жизнь и магию после Узла вод. Она видела упрямство Сибрила, сомнения Лии, нетерпение Брайали, как символы на Колесе. Она посмотрела на Дэрроу и увидела теплую поддержку. Но она не стала смотреть в глаза Траута и Тонно, ведь боялась увидеть обвинения на их лицах и сильное горе.
Калвин стояла в центре комнаты с Колесом в руке.
— Мы все горюем в этот день, — сказала она. — Все в комнате потеряли кого-то дорогого. Но я прошу вас отложить гнев и вину и послушать меня. Если мы не будем действовать быстро, нам придется скорбеть по всему Тремарису, а потом некому будет оплакивать нас.
Все притихли, и Калвин знала, что заполучила их внимание.
— Не время хранить тайны. Ради нас я расскажу то, что скрывали, тайны Древесного народа и Голосов. Если кто-то против, говорите, — она оглядела комнату, и, хоть видела сомнения на нескольких лицах, никто не говорил. Калвин глубоко вдохнула. — Хорошо.
Она вкратце поведала им о Силе Знаков, Десятой силе. Она прочла для них послание на Колесе, рассказала о видении, что пришло к ней в лесу.
Она произносила слова, знала, что убеждала слушателей. Но для нее слова звучали пусто: хоть она пыталась говорить с убеждением и пылом, она уже не была уверена, что верит в свои слова. Она читала эмоции всех в комнате, но не своего сердца — оно было куском льда, замерзшим камнем. Она еще не оплакала Мику.
— «Мир дышит песней, как мы — воздухом, и пьет танец, как воду», — написано на Колесе, — Калвин смотрела на лица по очереди. — Тремарису нужна наша магия, чтобы жить, питать себя. Но много поколений магию подавляли, а танцы забывали. Это мы убиваем свой мир неведением и глупостью.
Они не понимали ее. В комнате были пустые лица. Калвин посмотрела в глаза Брайали.
— Наша магия вплетена в этот мир, и мир сплетен из нашей магии. Это как лес. Деревья питаются в почве, а потом умирают и обогащают почву. Мы, народы Тремариса, питаемся этим миром, но не обогащаем его в ответ.
Глаза Брайали были как кусочки черных бриллиантов, и она укуталась плотнее в плащ из шкур землероек. Ее слова были задумчивыми, она говорила медленно:
Древесный народ родился в Тремарисе. Наша магия, наши танцы становления, родились тут. Но Голоса прибыли из тьмы меж звезд, принесли с собой поющую магию. Как ваши чары могут питать наш мир?
— Услышь меня, мудрая. И все вы, — слова Калвин были твердыми. — Колесо говорит, танец и песня — одна музыка. Одна музыка, одна магия. Марна говорила как-то, что все виды магии — как разные грани одного камня, — она подняла пальцы и сосчитала их. — Сила языка позволяет говорить и петь. Сила зверей приручает животных. Сила видимости прячет реальность за иллюзиями. Сила ветра повелевает ветрами и погодой. Сила железа двигает все предметы, кроме огня, воды, воздуха и живых существ. Сила становления — магия жизни, исцеления. Сила огня дает жар и свет. Сила льда — темная и холодная магия. И Великая сила, тайна за всеми нами, за каждой магией, — она сделала паузу, чтобы ее слова обдумали. — У меня есть дар становления и сила пения, и в них одна магия. Певчие и танцующие одинаковы. Тремарис умирает. Этот мир просит нашу магию.