Детдом
Шрифт:
«Если неймется, пусть твой латинос попробует с хачиками на стройку устроиться, мусор выносить, – издевательски сказал командир. – Там, глядишь, и без документов возьмут».
Мишка бешено скосил глаза, до хруста сжал кулаки и вышел из комнаты.
Кай ждал его на улице и по лицу сразу все понял.
– Ничего, – сказал он.
– Глупость! – сказал Мишка. – Такой, как ты, один раз в пятьдесят лет по жизни бывает. И учили тебя – не чета многим нашим.
– Ничего, – повторил Кай. – Найду другое. Телефон мой ты знать. Если что – звонить будешь мне. Когда дело есть – бумагу не спрашивают.
Мишка молча кивнул, исподлобья рассматривая молодого
– Мишка сам расстроился, как бы не больше него, – сказала Ирка. – А тот только глазами луп да луп. Молчит и улыбается. Он вообще-то нормальный? Что Олег-то говорит?
– Нормальный, нормальный. Насколько это было возможно в его жизненных обстоятельствах – даже сверх того, что все от него ожидали. Он понимает пять языков, включая язык глухонемых. На трех умеет читать и писать. На четырех – худо-бедно, но говорит.
– Да-а, – протянула Ирка. – А так, с виду, не скажешь.
– А у тебя-то как дела? – светски поинтересовалась Анжелика. – Как Люся? Володя, Никитка?
– А чего у меня? – Ирка почесала нос-картошку (типично славянская внешность, как и отрекомендовала ее Анжелика!). – У меня все так же. Люська в техникуме своем учится, хотя я, если честно, так в толк и не взяла: что это за «промышленные технологии» такие? Что она делать-то будет, когда закончит? И математика там такая сложная, я как-то в тетрадку заглянула и… Мама моя! Но у Люськи вроде пока все получается, оценки хорошие… Тьфу, тьфу, тьфу! – Ира три раза постучала по ручке кресла, на котором сидела. – Володя… Ну что Володя? Работает и пьет, пьет и работает. Все как всегда. Вот сейчас я тебе про Мариночку расскажу. Семь месяцев всего, а уже такая умница, все-все понимает…
Приблизительно минут через пятнадцать Анжелика дала отмашку. Ирка послушно замолчала.
– Никитка будет жениться или как? – спросила Анжелика.
– Да не знаю я! – с ноткой отчаяния сказала Ирка. – Как заставишь? Мы с отцом уж плешь ему за Мариночку проели. А он только усмехается. Боюсь я за него…
– А что такое?
– Да не понимаю я, чего он там в этих своих автомобилях крутится. Как бы не подставили его, как Жору, отца-то его горемычного…
Анжелика всегда полагала, что никто Жору, отца Никиты, не подставлял, и очутился он когда-то в тюрьме вполне по заслугам. Ну, а то, что там и умер – это, конечно, не повезло. А прохиндей Никитка и сам кого хочешь подставит… Но Ирка считала своего старшего ребенка белоснежным ангелочком (даже когда он стоял на учете в детской комнате милиции, и Ленка по Иркиной просьбе то стращала его всевозможными напастями, то вытаскивала из всевозможных переделок), и Анжелика с ней не спорила, так как вполне понимала бесполезность сего занятия.
– Я думаю, что Никитка умнее Жоры, – глядя на подругу честными серыми глазами, сказала Анжелика. – Да и время теперь другое.
– Твоими бы устами… – вздохнула Ира. – Ну ты-то расскажи теперь! Что это за музыканты вдруг у Светки объявились? Она говорит: ты сосватала…
Анжелика как могла коротко обрисовала подруге ситуацию и происхождение музыкантов. Ирка качала головой, удивленно вскрикивала, цокала языком, привставала, размахивала руками, требовала подробностей, в общем, являла собой картину заинтересованного и эмоционально вовлеченного в тему рассказа слушателя. Учитывая, что проблема не касалась ее никаким боком… Анжелика (которая вообще-то была профессиональным психологом и работала в консультации) рассказывала и одновременно думала о том, что Ирка от природы с избытком одарена тем, чему молодых психологов долго и часто безуспешно обучают. Она умела искренне интересоваться другими, совершенно посторонними для нее людьми, огорчаться их неудачам и радоваться их успехам. От этого, несмотря на все трудности и заурядность ее собственной судьбы, Ирка была счастливым человеком. Анжелика иногда даже завидовала подруге. Совершенно, впрочем, белой завистью…
– Ну и чего теперь, Анджа? – напористо спросила Ирка после окончания рассказа Анжелики. – Что делать-то надо, чтобы их продвинуть как следует?
– Гм-м, боюсь, что тут я некомпетентна, – пробормотала Анжелика. – Все-таки шоу-бизнес – это явно не моя епархия…
– А Светка?
– Светка, кажется, всем этим не на шутку увлеклась. Ну, ей надоело бездельничать и ее понять можно. Она же вообще-то умна, энергична… Сейчас она пытается придумать какую-нибудь концепцию их развития. Самое удивительное, что ее Настя тоже вроде бы принимает в этом какое-то участие…
– Так это же хорошо! – воскликнула Ирка. – Анастасия – это фирма. Никто же не знает, что она – Светкина падчерица. Все вокруг подумают: если Зоннершайн в этот ансамбль вкладывается, значит, дело будет…
– Именно. Так и мы со Светкой и рассуждали. Но вот у них есть явный перекос, и что тут сделать – не ясно…
– Какой перекос? – спросила Ирка.
– Звериная серьезность. Все их песни… В них совсем нет легкости, игры. От них устаешь. Чтобы по-настоящему завоевать аудиторию, стать действительно популярными, им нужно сформировать вторую половину репертуара. Хотя бы одна-две песни, во время исполнения которых слушатель мог бы передохнуть, улыбнуться… Понимаешь?
– Чего это? Не понимаю совсем! – упрямо выпятив нижнюю губу, сказала Ирка. – Ты хочешь, чтобы они, вот такие, как они есть, пели: «Зайка моя, я твой зайчик!» Да это же ерунда какая-то, Анджа!
– Нет, я имела в виду вовсе не «зайчиков», Ирка, – терпеливо объяснила Анжелика. – Понимаешь, весь мир искусства, вообще весь мир так устроен. Есть высокое искусство и как бы низкое. Трагедии Шекспира и площадный театр. Верхняя и нижняя половина одного и того же. Единое целое. Посмотри – даже сам человек визуально разделен талией на две половины. Есть телесный верх – голова, сердце, и телесный низ…
– Но, Анджа! – с комическим испугом воскликнула Ирка. – У меня уже давно нет талии!
– На пятом десятке это необязательно, – заверила подругу Анжелика. – Это называется – цельная личность!
– А-а… А я придумала! – вдруг сказала Ирка.
– Что ты придумала?
– Ну песню. Для ансамбля. Ты же говорила – им надо.
– Ирка! – Анжелика взглянула с сомнением. – Ты, конечно, цельная личность, но разве умеешь песни сочинять?
– Не умею, конечно, – засмеялась Ирка. – Я ее просто вспомнила. Ты, кстати, ее тоже знаешь. Помнишь, мы в КМЛ (прим. авт. – КМЛ – комсомольско-молодежный лагерь.) после девятого класса ездили? Турнепс в совхозе пололи?