Детдом
Шрифт:
– Помню, – вздохнула Анжелика.
– Конкурс самодеятельности не забыла? И Натку, деревенскую девочку, организатора нашего? Так вот, та песня называется – «Конфеты в полосочку поперек»!
Анжелика некоторое время молчала и хмурилась, припоминая события тридцатилетней почти давности. Потом вдруг улыбнулась заинтересованно:
– А что, Ирка, ты и слова ее помнишь? А ну-ка – напой!
Ирка закатила глаза и запела. Голос у нее был высокий, слегка визгливый, в общем такой, какой нужно. Когда зазвучал припев второго куплета, Анджа начала подпевать.
Пронзительный,
Музыканты на сцене, только что закончившие прогон новой программы, невольно вздрогнули и закрутили головами.
– Здорово! Нет, ну правда здорово! – Олег сидел на продавленном стуле в первом ряду и теперь, вынув пальцы изо рта, изо всех сил аплодировал. – Молодцы, ребята!
Кай вытирал пальцы об джинсы и молча улыбался.
Анжелика быстро, телеграфным движением нажимала на заложенные уши указательными пальцами и злобно косилась на сидящего рядом Олега.
– Это чего, такой латиноамериканский способ одобрения, что ли? – спросила Светка, которая сидела через ряд сзади. Оттуда, по ее словам, было легче оценить.
– А то! – сказал Олег. – Не только в Латине, в Штатах тоже так…
– Бедные американские артисты! – вздохнула Клавдия Петровна.
– Какая дикость! – согласно добавила Анна Сергеевна.
Обе дамы сидели в том же ряду, что и Света, отделенные от нее тремя пустыми креслами.
Группка верных фанатов «Детдома», состоящая в основном из клонированных девиц от тринадцати до двадцати лет отроду, улучила минуту, пока взрослые дяденьки и тетеньки ругались между собой, и пробежав по проходу, как умели выразили кумирам свое буйное восхищение. В зал их пустили по личной просьбе Ольги, которая, в отличие от юношей, почему-то клонам-фанаткам сочувствовала и симпатизировала. Правда, в обмен на Ольгину благотворительность тетеньки-организаторы потребовали от девчонок, чтобы те сидели сзади и абсолютно тихо.
Когда фанатки пробегали мимо середины зала, Настя Зоннершайн, сидящая там в полном одиночестве, оторвалась от альбома, который она держала на колене, перестала жевать конфету и бросила на них заинтересованный взгляд. Казалось, вопреки обычному ходу вещей, она пытается не зарисовать, а осмыслить проносящееся мимо явление.
– Мальчики, Ольга, Игорь! – крикнула Света. – Давайте еще раз новую песню, про конфеты. Музыканты, поэнергичней в начале. Вы там как будто спите. Женя – хорошо. Он подросток, просыпающийся к любви. Но вам-то не надо под него подстраиваться. Вы-то вначале играете уже состоявшуюся любовь его старшего брата!
– Светка, они у тебя совсем не умеют двигаться, – обернувшись, сказал Олег. – Стоят, как певцы на эстраде пятидесятых годов.
– Это у них такой стиль, – возразила Света. – Кстати, привлекает внимание. Им и не надо скакать, как наскипидаренным.
– Какой ж это стиль, если они иначе не умеют? – поддержала Олега Анжелика. – Если они начинают двигаться, то движутся, как те самые роботы, о которых мы с тобой говорили…
– А что я могу?! – огрызнулась Светка. – У меня, если хочешь знать, даже вообще слуха нет! И на танцах я всегда партнерам на ноги наступала!
– Не кипятись, у меня тоже нет слуха, – примирительно сказала Анжелика.
– Отличная команда! – рассмеялся Олег. – Клавдия Петровна! Анна Сергеевна! А у вас слух есть?
– Я в народном хоре десять лет пела! – весело откликнулась Клавдия Петровна. – Вот как раз в этом самом клубе! Потому нас сюда задешево и пускают. Ликочка, Светочка, говорю вам как старый ас народного пения: «Конфеты» – просто блеск. Ничего подобного на эстраде нет. Даже если нынешние и ставят что-нибудь вроде «синего платочка», так они обязательно ёрничают и этим все портят. А наши, по счастью, кривляться не умеют, у них все всерьез… Я даже прослезилась, ей-богу!
Анна Сергеевна поджала тонкие губы:
– Чтобы красиво двигаться, молодым людям нужны уроки профессионала. В Российской империи дворянских детей учили не только танцевать, но просто правильно ходить, вставать, садиться…
– Кажется, это называется хореограф, – сказала Анжелика.
– Точно! Умница! – воскликнул Олег, повернулся к ней и ласково дотронулся до ее руки. Анжелика явно хотела отдернуть руку, но не успела. Олег уже обернулся в другую сторону. – Я придумал! Кай! Вставай и иди на сцену!
– А что я там делать? – спросил Кай, послушно поднимаясь.
– Ты покажешь им, как можно двигаться. Будешь танцевать. Если они сумеют, то подыграют тебе. Нет, так нет. Иди!… Кай – блестящий танцовщик! – повысив голос, сказал Олег уже для всех. – Он учился в школе танцев в Мехико, его выдающиеся успехи признавали и мексиканцы, и негры. Это колоссальный успех. Ведь европейцы по определению, по природе менее пластичны, чем чернокожие и латиносы. Но Кай – исключение из правил.
Юноша поднялся на сцену, снял и положил на рояль свою неизменную шляпу, которая в помещении болталась у него за спиной. Потом так же неторопливо прошел по сцене взад-вперед, останавливаясь в некоторых местах и коротко подпрыгивая на двух ногах. Владимир и другие музыканты «Детдома» стояли неподвижно и молча наблюдали. Ольга ходила за ним вслед, склонив голову набок и как будто бы подчиняясь какой-то программе.
– Если можно играть ту песню, которая про лес и страну за холмом. Пожалуйста, – сказал Кай, обращаясь к Владимиру.
Владимир растерялся, не понял, и вопросительно взглянул на Ольгу. Она сообразила сразу, сделала знак ему и Дмитрию и отошла к роялю.
– Пожалуйста, – сказал Владимир.
Зазвучала музыка и с первыми же тактами, ничего не выжидая, Кай начал двигаться.
– Если говорить начистоту, то это не слишком напоминает танец, – прошептала Анжелика на ухо Олегу минуту спустя.