Детдом
Шрифт:
Дверь медленно открылась. Кай оторвался от созерцания жизни обойных зверей и скосил глаза. Ему казалось, что еще до появления кого-либо он угадал вошедшего. Но он ошибся. На пороге стояла Антонина. Некоторое время оба молчали. Их молчание не было тягостным. Ручеек времени как будто бы остановился в камнях и потек вспять. Взъерошенный полуголый мальчишка и высокая серьезная девочка снова смотрели друг на друга на одном из островов Белого моря. Скрученные ветром сосны цеплялись за скалы и настороженно наблюдали за ними. Чайки резко вскрикивали над салмой и чиркали крыльями в вечернем
– А где Виталик? – спросил Кай и в пустой комнате отчетливо раздался звон разбитого стекла.
– Почему он должен…? – спросила Антонина.
– Не знаю, – пожал плечами Кай. – Ты знаешь лучше.
– Ты даже не писал мне писем, – сказала она.
– Да, – сказал он.
– Ты помнишь?… – спросила она.
– Да, – сказал он.
Когда биологи уехали с базы, он унес с веревки ее забытый зеленый шерстяной носок с дыркой на пятке и потом долго таскал его с собой, как собака таскает и прячет под подстилку тряпку или мячик.
– Тебе больше нечего сказать мне?
– Да, – сказал он.
Антонина долго смотрела на него. Он пил ее взгляд глазами и улыбался.
– Вы с Ольгой очень подходите друг другу, – наконец, сказала она. – Она тоже все время говорит: да.
Он промолчал, но задержал дыхание на вдохе и выдохнул только тогда, когда она вышла за дверь. Потом вернулся к разглядыванию рисунков на обоях. Ручеек времени снова мерно журчал рядом с ним.
Ольга стояла возле двери, не решаясь подойти. Как будто бы это была не ее комната, и она заглянула сюда случайно и в первый раз. Кай подвинулся на подоконнике и показал ей на место рядом с собой. Она приблизилась, посмотрела вприщур прямо на него, потом села и стала смотреть перед собой.
– У тебя глаза, как махровые колокольчики, – сказал Кай.
– А разве бывают такие? – спросила Ольга.
– Не знаю. Ты здесь живешь?
– Да. Тебе не нравится?
– А почему у тебя нет цветов в горшках? Или кошки?
– Да. У нас ни у кого нет, хотя я люблю цветы, Егор любит кошек, а Владимир – собак. Наверное, мы боимся.
– Чего вы боитесь?
– Да. Нас всех когда-то бросили, и теперь нам страшно взять кого-то живого. Вдруг это сидит где-то внутри нас, и мы тоже – бросим? А ведь каждый из нас знает, каково это.
– Откуда ты знать, что тебя бросили? Может, так вышло…
– Да. Но я не верю. Маленькая верила. Придут, найдутся. В детских домах все верят. Да.
– Это не есть… это неправильно.
– Да, – сказала Ольга. – Но ведь ты тоже меня бросишь. Уедешь с Олегом в свою Америку и все.
– А разве я тебя уже взял? – спросил Кай.
Ольга молча кивнула.
Кай, помолчав, тоже кивнул. Тогда она легко спрыгнула с подоконника, и как будто бы пошла к двери. Потом обернулась и решительно подошла вплотную к нему. Он раздвинул колени, и она прижалась к нему животом и грудью, спрятала лицо у него на шее. Он обнял ее. От него к ней шло чистое тепло, как от ровно горящего костра. Она несколько раз вздрогнула и успокоилась.
– Ты знаешь зверей на обоях? – спросил
– Конечно, знаю, – ответила Ольга. – Они глупые.
– Нет, – возразил он. – Просто они нигде не бывали. Только на фабрике, где делают обои, в магазине и здесь.
– А ты везде побывал? – спросила она.
– Нет, не везде, конечно. Но много.
– Я тебя ждала, Кай, – сказала она.
– Да, – сказал он.
Она отстранилась и закрыла глаза.
– Ты хочешь, чтобы здесь? Сейчас? – с сомнением спросил он.
– Да, – сказала она. – Я закрыла дверь на задвижку. Никто не войдет. Слышишь, они там поют?
– Слышу, – согласился он и приласкал лицо девушки, словно изучал пальцами ее черты и пытался что-то в них отыскать. Она положила руки ему на плечи, а потом подняла их вверх, чтобы он мог снять с нее свитер. Он не торопился. Что-то тревожило его, но поводов было так много, что он никак не мог нащупать верный.
– Скажи мне что-нибудь ласковое, – попросила она.
Кай, не медля, темпераментно произнес что-то по-испански, потом, подумав, добавил пару английских выражений.
– Я так не понимаю. Ты по-русски скажи, – попросила Ольга.
Молодой человек задумался, а потом по всему его сильному телу вдруг прошла крупная дрожь.
– Оленька моя… птенчик мой звонкий, птичка моя голосистая… – сказал он странным, высоким и одновременно грудным голосом.
Ольга изо всех сил оттолкнула его руками и пронзительно закричала.
– Ольга, нет! – крикнул в ответ Кай и рванул на груди застежки джинсовой рубашки. Вырванные с мясом металлические пуговицы посыпались на пол и заскакали от подоконника, как будто комната целиком была наклонена в сторону двери. – Смотри!
– Ольга!!!
От сильного удара дверная задвижка отлетела со скрежетом, дверь стремительно распахнулась, ударившись об угол кровати. В открывшемся проеме стоял Владимир, а за его спиной – Дмитрий и Олег. Владимир смотрел исподлобья и как будто бы не верил увиденному. Дмитрий тянул длинную шею. Глаза Олега метали голубые молнии ацтекского идола.
Открывшаяся их взору картина в общем-то не оставляла места для толкований. Кай в распахнутой на груди рубашке, наполовину обнаженная девушка с остановившимся взором, судорожно сцепившая кисти рук в попытке прикрыться от чужих взглядов.
– Девочка, что он… – начал Олег.
Сценам с подобным уровнем неловкости любые слова противопоказаны, и потому никто из вошедших, разумеется, не ожидал, что Ольга или Кай станут что-нибудь объяснять. Однако, к удивлению присутствующих (их количество постепенно увеличивалось за счет подходивших из коридора), Ольга заговорила.
– Ничего, – каменным голосом произнесла она. – Он – ничего. Я сама хотела. Ты слышишь, Владимир? Все – я сама.
Никто не знал, что делать. Настя Зоннершайн, вся какая-то зеленоватая и похожая на деталь растительного орнамента, держала за рукав Олега. Олег пытался вырваться и несколько раз что-то начинал говорить. Остальные безмолвствовали. В конце концов ситуацию неожиданно разрулил новый русский, со значением переглянувшийся со старшим белорусом. Решительно пройдя в комнату, он обнял Кая за плечи и сказал: