Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей
Шрифт:
Когда царевич удалился в отведенные ему покои, Леарх жестом поманил своего главного советника, Ферета, и тот незамедлительно склонился к царю. Сухой, жилистый мужчина, советник выглядел так, словно его положили на раскаленные солнцем камни и оставили на несколько дней. Казалось, в теле этого человека почти не осталось влаги. Сетка мелких, не соответствующих возрасту морщин покрывала его лицо. Однако в темных колючих глазах Ферета читались непреклонная воля и чувство собственного достоинства.
— Ты слышал все, о чем мы говорили? — спросил Леарх.
— Да, мой повелитель.
—
Не торопясь с ответом, тот почесал костяшками пальцев впалую, безволосую грудь. И лишь затем уточнил, не скрывая усмешки:
— А что мне следует говорить, владыка? Этот Орест — сын самого Агамемнона! Голос разума велит расхваливать сделку, которую вы только что заключили. Если нужно, могу сказать что-нибудь высокопарное о вечной дружбе между Микенами и Пурпурным островом.
— Ну, не увиливай. Время лести прошло, так что отвечай, как считаешь нужным.
— Тогда скажу прямо. Микенский царевич — слабый человек. Он подобен красивой, но хромой лошади, которая не способна тащить колесницу в бой. Хороший конь должен обладать большой силой и крепким духом… А этому Оресту недостает разума и смелости. Он вряд ли достоин того, чтобы с ним считались.
— Ты так полагаешь? — царь откинулся в кресле, сложил руки на животе и поднял глаза к потолку.
— А что еще можно сказать о царевиче, который ведет себя как простой торговец и покупает краску? — советник пожал плечами.
Слова Ферета не рассердили толстого царя. Тот лишь усмехнулся:
— Ты с этим полегче. Я сам правитель целого острова… но только что удачно пристроил товар. И не намерен стыдиться своего умения заключать сделки!
— Но в роду владык Порфируса не было ни Агамемнона, ни Атрея. Вы с этим царевичем — совершенно разные люди.
Это было сказано мягким тоном, но лицо Леарха дернулось, словно его посетило неприятное воспоминание. Ферет понял, что выразился неудачно, и сразу же добавил:
— Трудно назвать здравомыслящим человека, который по собственной воле отказывается от одного из сильнейших царств. Каких свершений мы должны ожидать от этого Ореста? Какой мудрости способны научиться, какая сила может нас впечатлить?.. Он всего лишь мечтатель, бродяга по собственной прихоти. Его род высок и славен, но сам Орест лишь неблагоразумный юноша, не желающий взрослеть.
— Я услышал твое мнение, но не согласен с ним, — владыка Порфируса продолжал смотреть куда-то вверх. — Возможно, этот «мечтатель» еще сумеет удивить тебя, Ферет. Легко оценивать человека по тому, что мы видим на поверхности, но в душе нашего гостя есть глубины, куда нам заглянуть не довелось. Поверь, уж я-то в этом понимаю!
— Как угодно, повелитель, — помолчав, ответил советник. Казалось, слова Леарха не убедили Ферета, но продолжать эти споры тот не собирался.
— Вот и славно. А теперь прикажи-ка принести бочонок того отменного родосского вина. У меня в животе словно сатиры на углях пляшут!
* * *
Терсит никогда не был храбрецом — он боялся высоты
— Давай же, прыгай… Уу, трус! — насмешки ребят, которые уже стояли на другом краю, эхом отдавались в его ушах.
Не выдержав издевок, маленький Терсит разбежался… И резко затормозил за пару шагов до бездны. Он не мог заставить тело повиноваться, страх оказался куда сильнее. Под громкий смех остальных детей он в одиночестве побрел к тропе, ведущей с горы. Дома его тошнило от пережитого страха и унижения, и после этого он целый месяц не выходил ни с кем играть.
С темнотой дело тоже обстояло неладно. Ночами ему часто снился один и тот же кошмар: над ним кружились, громко шипя, чудовищные создания с красной кожей, крыльями и рогами, но человеческими лицами. Мальчик просыпался в поту и звал мать. Вначале она успокаивала его и сидела рядом, пока тот снова не засыпал, но вскоре ей это надоело. Терс остался наедине с темнотой и своими страхами.
Прошло много лет, он почти перестал бояться высоких круч и бездонных провалов — они вызывали лишь легкий холодок между лопаток. А ночь и вовсе стала союзницей в его делах… Но назвать себя храбрецом Терсит по-прежнему не мог.
Тем вечером он сидел на влажном песке побережья и смотрел на первые звезды, потягивая дешевое, сильно разбавленное вино. Напиток получше был ему не по карману. Волны с негромким шелестом накатывали к ногам в затертых, прохудившихся сандалиях. Он опустил взгляд и скривился: давно уже следовало обзавестись приличной обувью.
К сожалению, новые сандалии оказались непозволительной роскошью. Его последний заработок кончился два дня назад, и в кошеле одиноко и беззвучно болтался последний медный слиток. Впрочем, о растрате Терсит не особенно сожалел: еда была превосходна, а та рыженькая шлюха оказалась настоящей мастерицей.
Звук шагов заставил Терсита вскочить, нащупывая меч на поясе. Позади него стоял мужчина в длинном плаще, прикрывающем плечи и голову. Это могло показаться странным — душный вечер не располагал к теплой одежде, — но на Порфирусе хватало всякого сброда, а с ним Терсит уже привык иметь дела.
— Успокойся. Сейчас оружие тебе не понадобится.
Голос незнакомца был негромким, а тон если и не дружеским, то хотя бы лишенным угрозы.
— Ты еще кто такой? — грубо осведомился Терсит, но руку убрал.
— Не имеет значения. Я принес серебро и золото — это единственное, что должно тебя интересовать. Мне известно, за какую работу ты берешься… И у меня есть подходящий заказ.
Незнакомец подошел ближе и протянул ладонь. На ней блеснул во мраке драгоценный металл. Медь никогда так не сияет… Настоящее богатство! Терсит не верил своим глазам.