Дети Бога

Расселл Мэри Дория

Серый, точно каменное нутро астероида, из которого состоял корпус «Бруно», Джон вскинул глаза, когда Эмилио, нырнув под фюзеляжем катера, остановился перед ним.

— О боже, — страдальчески простонал Джон. — А я как раз подумал, что хуже быть уже не может!..

— Поверь знающему человеку, — возразил Эмилио. — Хуже может быть всегда.

— Эмилио, клянусь: я не знал! — сказал Джон плача. — То есть мне было известно, что в лазарете Карло кого-то держит, но кого и почему — я не знал… Надо было попытаться… О господи…

— Все в порядке, Джон. Ты все равно ничего не смог бы сделать.

Даже в нынешнем своем состоянии Эмилио знал, что сделать и что сказать.

— Вот так будет лучше, — произнес он, опустившись рядом с Кандотти на колени и запястьями притянув его голову к своей груди. — Так удобнее плакать, — сказал Эмилио, хотя сам не чувствовал ничего.

«Странно, — вяло думал он, пока Джон всхлипывал. — Это ведь как раз то, чего я хотел все те месяцы, прежде чем Джина…»

— Я не мог молиться, — слабым голосом сообщил Джон.

— Все в порядке, Джон.

— Я сел тут, возле люка, чтобы не наделать грязи и не испачкать катера, — сказал Джон, шмыгая носом и пытаясь взять себя в руки. — Карло велел Нико выпустить из отсека воздух, если сам не вернется через десять минут! Я не мог молиться. Я думал о малиновом креме. — Он фыркнул и усмехнулся мокрыми губами, вытирая глаза. — Насмотрелся фильмов про космос.

— Знаю. Все в порядке.

Хотя у Эмилио болели руки, он позволял Джону цепляться за него и с отстраненным интересом осознал, что боль выносить легче, потому что его не волнует, долго ли она будет длиться на этот раз. «Полезный урок», — подумал Эмилио, через голову Джона глядя на наружные люки ангара. Пыли на них не было, а значит, их недавно открывали.

— Идем, — сказал он. — Вернемся внутрь. Сможешь встать?

— Угу. Конечно.

Самостоятельно поднявшись на ноги, Джон вытер лицо, но тут же привалился к герметичной каменной стене, выглядя даже более расхлябанным, чем обычно. — Пойдем, — произнес он спустя минуту.

Когда они подошли к люку, который вел в жилые отсеки, Эмилио жестом попросил Джона постучать по нему.

— Не уступай им, Джон, — сказал Эмилио, пока они ждали, чтобы их выпустили.

Сперва Джон, похоже, не понял, но затем кивнул и выпрямился.

— Слова нужны, чтобы изворачиваться, — тихо произнес Эмилио Сандос, больше не видя Джона. — Не уступай этим ублюдкам.

Дверь открыл не Нико, а Шон Фейн, выглядевший точно гнев Господний. Молча приняв Джона на свое попечение, Шон повел его к верхним каютам. Карло нигде не было видно. Железный Конь тоже ушел, но откуда-то снизу смутно доносился голос Джозебы, требовательный и настойчивый.

Скрепы ждали Эмилио на столе, за которым Нико обедал вместе с квадратным, тучным типом, чья массивная туша находилась в замечательном контрасте с его цветочной, будто нанесенной импрессионистом расцветкой: бледно-желтые, цвета нарцисса, волосы, спадавшие на розовую кожу, и глаза, голубые, как гиацинт.

Сев за стол, Сандос придвинул скрепы к себе и всунул в них кисти, одну за другой.

— Франц Вандерхелст, — молвил толстяк, как бы представляясь. — Пилот.

— Эмилио Сандос, — ответил его сосед по столу. — Рекрут.

Положив руки на колени, он оглядел огромного молодого человека, сидевшего рядом с Францем.

— А вы — Нико, — опознал Сандос, — но мы не были официально представлены.

— Эмилио Сандос — Никколо д'Анджели, — услужливо произнес Франц с набитым ртом. — Он говорит мало, но… chizz e un brav'scugnizz'… ты хороший паренек, не так ли, Нико? Si un brav' scugnizz', eh, Nico? [23]

23

Ты ведь хороший парень, Нико? (ит.).

Прежде чем ответить, Нико промокнул рот платком, стараясь не задеть нос, выглядевший слишком бледным.

— Brav' scugnizz', [24] — послушно подтвердил он, серьезно глядя на них ясными карими глазами. Его голова была несоразмерно мала для человека с такими габаритами.

— Как нос, Нико? — без тени угрозы спросил Сандос. — Все еще болит?

Но Нико, похоже, напряженно думал о чем-то другом, поэтому Сандос повернулся к Францу.

— В последнюю нашу встречу, вы, насколько помню, помогали Нико выбивать из меня дурь.

24

Хороший парень (ит.).

— Вы чуть не влезли в навигационную программу, — резонно заметил Франц, загружая в рот новую порцию. — Мы с Нико делали свою работу. Вы обиделись?

— Нисколько, — любезно известил Сандос. — Судя по вашему акценту, вы из… Йоханнесбурга?

Франц наклонил голову: угадал!

— А судя по имени, вы не католик.

Проглотив кусок, Вандерхелст состроил оскорбленную мину.

— Голландский агностик-протестант — это совсем не то, что агностик-католик, имейте в виду.

Сандос кивнул, принимая высказывание без комментариев. Откинувшись на спинку кресла, он огляделся.

— Все самое лучшее, — заверил Франц, проследив за взглядом Сандоса. — Каждый прибор, каждый предмет оборудования сияет, протертый от пыли и аккуратно уложенный или надлежащим образом используемый, с гордостью отметил Франц. «Джордано Бруно» — отлично обустроенный корабль. И гостеприимный к тому же — Франц поднял почти невидимые желтые брови, а заодно и бутылку «Пино Гриджо». Сандос пожал плечами: почему нет?

— Стаканы над раковиной, на второй полке, — сказал Франц, возвращаясь к еде. — Если голодны, перекусите. Тут богатый выбор. Босс обеспечивает отличный стол.

Сандос встал и направился к камбузу. Франц слышал, как он поднимает крышки кастрюль и открывает камеры хранения продуктов, оценивая выбор, который и впрямь изумлял. Через несколько минут Сандос вернулся со стаканом в одной механизированной руке и тарелкой куриного каччиаторе в другой.

— Вы здорово управляетесь с этим штуковинами, — произнес Франц, указывая вилкой на скрепы.

— Да. Требуется практика, — бесстрастно откликнулся Сандос. Плеснув себе немного вина, он отпил глоток, после чего принялся за тушеную курицу.