Дети драконов

Кочешкова Елена А.

Размазывая слезы по щекам, Айна склонилась над Шуной – она целовала степную девочку, убирая влажные волосы с ее лица, и эта нежность была так велика, что я впервые осознал, сколь близки могут быть два человека, даже если они не являются парой.

Вереск тоже сидел рядом. Он держал Шуну за руку и смотрел на едва дышащую от усталости обнаженную женщину с младенцем так, что у меня в голове остановились все мысли.

Я незаметно отошел от двери, подхватил бутылку и выпил все, что в ней оставалось.

Мне не хотелось думать о том, что моей жене придется пройти через подобное...

Что через это проходила и моя мать.

Я отбросил бутылку в угол и направился к лестнице. Мне нужно было выйти из башни немедля. Увидеть небо. Вдохнуть чистый воздух, не пропитанный болью, кровью и дыханием смерти, которая стояла тут незаметно все это время, выжидая.

Лиан наверняка увидел бы ее... Он говорил, что видит такое.

Лиан...

Что он застанет, даже если вернется?

Сможет ли Шуна просить ему, что в столь важный день рядом с ней были другие люди? Что за руку ее держал не отец ребенка, а увечный мальчишка с железными ногами, который почему-то оказался надежней и верней?..

Когда я вышел из замка, солнце уже ярко переливалось над горизонтом – чистое, радостное, умытое сверкающей утренней росой. Солнце ничего не знало про горести и победы людей... Оно было всегда и будет тогда, когда никого из нас уже не останется – ни меня, ни Айны, ни Лиана, ни наших детей.

Я спустился к небольшой реке и долго умывался прохладной водой, текущей из горных источников. Мне хотелось смыть весь этот липкий страх, который – я знал это точно – навсегда останется теперь со мной.

Человеческая жизнь была слишком хрупкой...

Когда я в следующий раз увидел Шуну, она была одета, чиста и удивительно спокойна. Степная девчонка полулежала в своей постели, откинувшись на гору мягких подушек и держала ребенка у груди. Со стороны казалось, она его кормит, но когда я подошел ближе, то увидел, что крошечный человечек спит – его глаза были закрыты, а сморщенное личико почти неподвижно.

Я опустился на край постели и какое-то время просто смотрел на малыша и саму Шуну, пытаясь осмыслить произошедшие в ней перемены. Она светилась совершенно иначе, и в этом было много красоты. Ребенок же... как и сказал мне дядя Пат парой часов ранее, сын Лиана в полной мере унаследовал его родовое проклятье. Я знал, куда смотреть и потому отчетливо видел эту темную прореху над его головой. Но сейчас думать об этом не следовало...

– Ну что, и какого цвета у него глаза? – шутка прозвучала неловко и повисла в воздухе. Шуна уставилась на меня с недоумением. Потом все-таки усмехнулась.

– Синие. В точности, как у его папаши. А вот волосы – мои... темные, – она ласково провела рукой по маленькой голове, укутанной в нежный тонкий хлопок. – Второго такого красавчика сделать не получилось.

Я понял, что это тоже попытка пошутить. И восхитился крепостью ее духа.

– Как ты, Шуна? – на сей раз с моего языка сорвалось что-то более путное.

– Лучше, – она наконец взглянула мне прямо в глаза, и я увидел в них нечто такое, чего не замечал прежде. – Не сдохла, хотя думала, что вот-вот, – она смотрела на меня без улыбки, такая разом повзрослевшая, похудевшая... сильная. – Знаешь... мне показалось, смерть уже взяла меня за руку...

Она посмотрела на свою маленькую узкую ладонь, растопырив пальцы. Просторная светлая рубаха закрывала ее руки лишь до локтя, и мне хорошо были видны сильно выступившие наружу вены – голубые жгуты, что обвили тонкие предплечья подобно стеблям.

– Хорошо, что ты с нами, – я осторожно коснулся бледных пальцев, не рискуя даже легонько их сжать. – И хорошо, что все позади...

– Да уж! – хмыкнула Шуна. – Повторять это я точно не захочу!

– Понимаю...

– Ничего ты не понимаешь, Высочество! Вам, мужикам, этого никогда не понять. Хотя попытайся... Представь себе, что тебя кто-то сожрал, долго-долго жевал, а потом отрыгнул! Ну, как? Получается?

Я покачал головой.

– Нет, конечно. Ты права... Ну, теперь-то все хорошо. Ты жива. И ребенок тоже.

Она дернула щекой.

– О да...

– Как ты назовешь его? – я снова посмотрел на маленького мальчика в ее объятиях. Он чему-то нахмурился во сне, и без того сморщенное личико стало еще более суровым.

– Не знаю... Не придумала еще, – Шуна нежно провела пальцем по маленькой щеке. – Лиан сам хотел дать ему имя... Говорил, увидит и поймет, как назвать...

Между нами повисло тяжелое молчание.

– Дани будет здесь уже совсем скоро, – сказал я. – Как только он прибудет, мы выйдем на Эймурдин.

Шуна повела плечом.

– Хорошо... – вот и все, что она сказала. И, переложив младенца в стоящую рядом на кровати плетеную корзину, сползла с подушек под одеяло. Я понял, что аудиенция окончена.

За дверью уже стоял и деликатно ждал возможности войти верный хранитель степной девочонки. Встретившись со мной взглядом, Вереск едва заметно улыбнулся и, хромая, поспешил внутрь. В этой улыбке было много... в ней было право держать за руку ту, что не хотела видеть больше никого.

За последние несколько часов даже самому слепому дураку вроде меня стало ясно, что их отношения выходят далеко за рамки обычной симпатии. Только я совершенно не понимал, как такое возможно, чего теперь ждать дальше и как вообще на это реагировать.

А еще я не понял, в какой момент увечный мальчишка с блаженным взглядом стал мужчиной.

5

Дани с своим отрядом прибыл спустя три дня. К тому моменту осень уже совсем перевалила за середину, и жаркие дни незаметно сменились просто теплыми. Моя злополучная рана хоть и затянулась снаружи, но все еще давала о себе знать внутри. Загадочная связь с Лианом совсем угасла – я больше не видел корней Эймурдина и своего наатха. Даже просто во сне.

Кузен явился после полудня, когда Арроэно пребывал в тихом полусонном состоянии. Айна с Шуной отдыхали в маленьком замковом саду, а сам я торчал в нашей опочивальне и в тысячный раз пытался справиться с этой отвратительной постыдной немощью. Я открывал себя потоку силы и искал в нем исцеления, но не находил, сколько бы усилий ни прикладывал. Мои руки скручивали очередной бесполезный светящийся шар, когда с дозорной башни послышались крики, возвещающие о прибытии Его Высочества принца Даниэля.