Дети Гамельна. Ярчуки
Шрифт:
Бухнулась, опрокидываясь, лавка. Диего с Котодралом развернулись к буйным местным завсегдатаям: те уже стояли, грозно схватившись за пистоли. Ну, пистолеты и у наёмников нашлись Мгновенье скрещивались в полутьме шинка суровые взгляды, потом один из местных казаков цыкнул щербатым зубом, сплёвывая на пол:
— Пущай пока сидят, а то горилку поразольём.
Плевок был нагл, но замечание разумно – у наёмников особого желания начинать пальбу тоже не имелось. Расселись по местам, булькнуло в кружках.
— А пиво-то могло быть и лучше, — светски заметил Котодрал.
— Это за пиво
— Мы не с уко-ром, с пони-манием, — заверил Диего. – Кто за демоны яв-лялись?
— То-то и оно, что демоны, — с намеком пробубнил один из соседей. – Что-то много нынче демонов в Пришебе развелось.
— Во помож-ность граду и чест-ным гор-ож-анам святой Христофор, — Угальде перекрестился, Котодрал последовал его примеру.
— Так-то оно правильней, — одобрили из-за соседнего стола. – У нас тут тогда с вечера началось, набежало с гробовища сотни две чудищ. Если б не мы на стражу встали…
Диего глотнул пива – рассказ местных разбойников обещал быть масштабным и завлекательным.
Загремели каблуки – в комнату ввалилась долговязая личность в дорогой и грязной одежде. Двигался нелепый щёголь весьма странно: широко, по-крабьи раздвигая ноги, качаясь и крепко цепляясь за рукоять сабли, но так и не находя надежной опоры в своем оружии. Красавца повело в сторону, он успел опереться о стол и сходу возмутился:
— Это еще кто?! Что за подзаборники? Подорожная есть?!
Диего с удивлением смотрел на пучеглазого юнца, от которого разило отвратительным вином и какой-то кислой дрянью. Безусый сопляк пьян как удачливый баратеро[85], на ногах едва стоит, а сколько наглости...
— Мир-ность, пан, вы яв-но мал-ость ус-стали…
— Что?! Мой ус?! Над кем смеешься, холопская рожа?! – взревел пучеглазый задира, хватаясь за саблю. – Да что за дело вам до моих усов?! Ах, ты, пся кровь!
Диего догадался, что сказал что-то не то. Сложный язык, святой Хрисофор тому свидетель! Но объясняться было некогда – сабля гордеца со свистом покинула ножны…
Лейтенант успел отпрыгнуть за стол и выхватить оружие. Звонкая толедская сталь парировала рубящий удар роскошной венгерки.
Признаться, Угальде ожидал большего. Славилось польское фехтовальное сабельное умение. Но то, видать, не каждому дано. Горделивому мальчишке отмерен был лишь молодецкий гонор.
Что такое опытная пехотная шпага против вздорной кавалерийской сабли? Как говорят в иных местах, все равно «что краснодеревщик супротив бочара». Диего, принимая удары вражеского оружия на крестовину и ажур гарды, без особого труда заставил наглеца попятиться к двери. Куда его лучше ранить: в ногу или руку?..
Тощевельможный пан, упреждая нелегкий выбор, завизжал:
— Да стреляйте в него, холопье вымя! Демон же опять!
За спиной Диего затопали, предостерегающе заорал Котодрал, одновременно хлопнули два пистолетных выстрела. Лейтенанта ударило по левому плечу, Диего покачнулся. Вдохновлённый подмогой пан-поляк отшатнулся к двери, рванул из-за широкого нарядного пояса пистоль — тот зацепился за золотые клепки украшений… В тот же миг острие тазы[86] пронзило зоб медлительного стрелка. Лях, бросив
… Хлопали выстрелы, почему-то приглушенные. Лейтенант разрядил один из пистолетов наугад в дымную завесу, видимо, не промахнулся – кто-то тяжко рухнул на пол. Прозвучал ещё выстрел над головой. Оглянувшись, Диего увидел капитана – тот вглядывался в не спешивший рассеиваться дым и взводил курок второго пистолета. Пороховой туман вытягивало в распахнутую дверь: стали видны лежавшие на полу тела. Присевший за опрокинутым столом Котодрал сжимал свой окровавленный древний кацбальгер, и с виду был невредим. Внезапно проявились звуки – на полу стонал раненый, фыркали во дворе встревоженные лошади. О, так это присевшая за стойкой юная шинкарка, наконец, прекратила визжать и заглушать весь мир.
— И какого хрена, любезные мои, вы тут устроили? – поинтересовался капитан.
— Мы-то что? – оправдался Котодрал. – Пиво вот заказали…
— Замотай лейтенанту плечо, и уходим, — приказал Мирослав.
— А деньги за потраты? – осмелилась напомнить невидимая шинкарка.
— С полу соберешь и на нас сошлёшься, — буркнул капитан и глянул на сидевшего под стеной ясновельможного. Тот ещё был жив, двумя ладонями зажимал распоротое горло, пучил глаза. – Молись, пан, скоро навсегда полегчает, — посоветовал Мирослав и вышел во двор.
Отряд воссоединился за околицей. Судя по всему, след был свежим. Описания происшедшего в Пришебе разнились, о демонах болтали всякое. Но события выглядели настолько странными, что сомнений почти не оставалось: ведьма задержалась в городе, уморила непонятного ляха и крепко повздорила с местной нечистью. Правда, Дмитро клялся, что их сельская ведьма была сущей старой каргой – к ней никто из казаков даже и не думал хаживать. Здешняя же баба по описанию выглядела вполне приличной пани. Впрочем, это ничего не доказывало.
Мирослав вынул из вьюка сосуд с Указующим. Мертвая длань задумчиво побултыхалась в остатках вина и ткнула пальцем в опрометчиво приблизившегося к месту ворожбы «гишпанца». Самозванец бурно запротестовал, уверяя, что он не при делах и сроду ничего у Папы не брал, а на момент похищения пребывал в Кракове, где его ловили всем городом, чему есть сотни свидетелей. Указующий поразмыслив, пришел к справедливому выводу, что действительно, из Анчеса грабитель как из дерьма пуля и решительно указал на запад. Тут с указаниями сомнительного компаса вполне можно было согласиться – ведьма не глупа, к Днепру, где её легко прижать к берегу и настигнуть, уходить не станет. Что ж, банда поднялась в седла. У Диего ныла рука, но хвала Деве Марии, зацепило лишь по касательной, и водки на обработку раны не пожалели…