Дети Хаоса
Шрифт:
И где же эти свиньи-веристы? Она рассчитывала, что сумеет их догнать. Даже если сатрап владел лучшими онаграми в мире, Мрак и Ночь должны были их перегнать — ведь в колеснице сидела только Френа. Возможно, эти скоты направились в сторону Когтя Лангуста. Френа огляделась по сторонам, но увидела у себя за спиной только Верка и Альса, Вокруг вообще никого не было, впрочем, и видимость стала совсем плохой. Улицы превратились в коричневые реки, воздух — в море, а шлейф ее платья в грязные лохмотья. Отчаянно дрожа и пытаясь вспомнить, когда ей в последний раз было так холодно, она сделала еще один крутой поворот на одном колесе и помчалась к храму. Колеса грохотали по пустому мосту.
Молния превратила сумрак в молочно-белую пелену; удар грома был подобен грохоту шестидесяти на шестьдесят молотов. Мрак и Ночь запаниковали и понесли. Френа потеряла хлыст и едва не выронила поводья; вцепившись в поручни, она закричала, побуждая онагров бежать еще быстрее. Сквозь рев дождя прорывался другой, еще более жуткий звук. Что-то, чего там не должно было быть, двигалось вдоль канала. Фабия закричала и попыталась удержать поводья.
Она мало что видела, но определенно разглядела корабль и нечто, напоминающее обломки домов. Эта стена смерти неуклонно катилась по каналу высокой серой волной. Мост, да она сама, были обречены, если колесница не успеет перебраться на другой берег раньше.
— Быстр-ре-е! — Она отчаянно хлестала онагров поводьями.
Колесница сделала несколько длинных скачков — стоит ей задеть ограду, и Френу выбросит из колесницы, которая разлетится на мелкие кусочки. Теперь корабль был уже над ней, он кренился на бок, и она видела даже приросшие к днищу ракушки. Корабль мчался на нее на пенной волне. Колеса колесницы крутились с невероятной скоростью, однако все происходило очень медленно, как в ночном кошмаре, конец моста все еще оставался ужасно далеко, а смерть уже тянулась к ней на огромной волне.
К счастью, она успела проскочить под кораблем и горой мусора, ударившим о мост у нее за спиной. Онагры это почувствовали и, казалось, побежали в два раза быстрее. Последний рывок, и они уже неслись по земле, вот только ее никак нельзя было назвать сухой. Колесница летела по улице, разбрызгивая воду во все стороны. Френа уже не пыталась управлять онаграми, она потеряла представление о том, в какой части острова оказалась. Они проскочили поворот на Пантеон. Затем онагры свернули направо, потом налево и выскочили на перекресток, по которому неслись потоки черной воды. И тут она разглядела дверь, не раз виденную во сне.
— Тпру! — Френа потянулась к тормозу как раз в тот момент, когда одно колесо угодило в дыру глубиной с ванну.
Поток был холодным, как смерть, и достаточно глубоким.
Он поднял Френу, перевернул и понес прямо в центр бури. Задыхающаяся, оцепеневшая Френа сумела подняться на колени и ухватиться за стену. Она успела заметить, как вода уносит колесо, а сама колесница и онагры исчезли бесследно.
Френа встала, продолжая цепляться за стену. Вода шипела у ее щиколоток; под пальцами ног она ощущала слой грязи. Она спотыкалась, задевая за острые выступы мостовой, но продолжала упорно подниматься в гору, понимая, что ее может накрыть еще одна волна. Хотя она прошла мимо нескольких дверей, ей не пришло в голову постучаться и попросить убежища. Улица, петляя, уходила все дальше, яркие вспышки молний превращали ночь в день, потом вновь наступал могильный мрак. Между ужасающими ударами грома Френа слышала и другие жуткие звуки ревущей непогоды. Через несколько секунд потоки воды стали белыми ото льда, и градины принялись атаковать стоящие вокруг дома — они были такими крупными, что могли причинить серьезный вред.
Френа стояла неподалеку от странной бесформенной двери в углу между стеной и каменным выступом — нечто очень похожее она множество раз видела во сне. Она без малейших колебаний устремилась к ней, а когда подошла совсем близко, ее ноги впервые перестали касаться воды. Дверь была закрыта на простой засов, но ей пришлось побороться с ветром, чтобы ее открыть. Наконец она сумела протиснуться внутрь, и створка сразу же захлопнулась у нее за спиной.
Довольно долго она стояла в темноте и дрожала. Не самое надежное убежище, и все же лучше, чем мертвой плыть к морю. Здесь не было призраков и голосов, лишь пахло листвой и землей. Снаружи продолжал бушевать гром, град еще некоторое время с остервенением бил по стенам, а потом неожиданно прекратился. Начался ливень — такая буря могла продолжаться несколько дней.
Ее осторожные пальцы нащупали резной камень и выложенный каменными плитками низкий потолок. Пальцами ног она наткнулась на ступеньку ведущей вверх лестницы. Потом на еще одну. Воздух здесь был не холодным, но она дрожала в промокших лохмотьях. Ей захотелось избавиться от него, но осторожность заставила подождать и выяснить сначала, куда она попала — что она потом будет делать без платья? Она поднялась на десять ступенек и лестница закончилась. Френа вновь постаралась определить, куда попала. Туннель превратился в пещеру, точнее в конусообразный проем между двумя массивными кусками скалы, стоящими рядом; потолок был опасно низким с одной стороны, а с другой она не могла до него достать. Кто-то насыпал здесь гравий, чтобы выровнять пол.
Вскоре стена справа исчезла. И тут Френу покинуло мужество. Слишком серьезной стала опасность безнадежно заблудиться. Она села и обхватила колени. Впрочем, она прекрасно понимала, что это ей не поможет; нужно либо идти вперед, либо вернуться под открытое небо, где бушевала буря… вдруг Френе показалось, что она видит мерцающий впереди тусклый свет. Раскаты грома слышались именно с той стороны. Она встала и двинулась вдоль левой стены, тщательно выбирая, куда ставить ногу.
Кровь и рождение; смерть и холодная земля.
Она не сомневалась, что попала сюда не случайно — но привели ее вовсе не Светлые! Темную называли также Утробой Мира; могила означала возвращение в утробу. Быть может, Паола иногда приходила сюда, а не в Пантеон? Френа понимала, что у нее под ногами тропа, значит, кто-то ее протоптал. Должно быть, Пантеон где-то впереди.
Наконец Френа оказалась в гроте. Потолок терялся где-то далеко наверху, но по меньшей мере в двух местах грот был открыт небу, откуда сочился свет, позволяющий ее привыкшим к темноте глазам различить очертания огромного неровного зала. Когда полыхнула молния, влажные каменные стены засеребрились, словно лепные украшения. Под ногами хлюпало, но Френа не могла определить, чего здесь больше — мха или грязи. Воздух был полон каких-то неясных ароматов, но они не вызывали у нее отвращения; Френа ощущала, что попала в священное место, где время замерло. Она слышала стук падающих капель и приятное журчание льющейся воды. Френа нашла источник, напилась и вымыла испачканные землей руки.
У одной из стен стоял плоский каменный алтарь, напоминающий ложе, а на стене виднелось изображение тучной женщины, состоящей словно бы из подушек — голова, грудь живот, ягодицы. Высшая Жрица Бхария упоминала о следах очень древних культов в Островном Храме. Древнейшая. Утроба Мира.
Френа сняла платье. Теперь она уже не сомневалась, что здесь достаточно света, чтобы не заблудиться. Большая часть украшений и самоцветов с ее платья исчезли. Может быть, стоит принести в жертву остальные камни, — подумала Френа, но потом отказалась от этой мысли. Обнаженная, в ужасе от собственной отваги, она опустилась на колени перед алтарем и совсем не удивилась, нащупав зазубренные фрагменты скалы. Она очистила место для колен. Кровь и рождение; смерть и холодная земля.