Дети Хаоса
Шрифт:
Вчерашние радости… Три года назад он потерял жену, я теперь лишится дочери. Будущее радостей не сулило, как, впрочем и день сегодняшний. Увы, Хорт давно убедился в том, что нет смысла беспокоиться о вещах, которые можно заменить. Все его несравненное богатство и то, что он ценил более всего…
Дверь со скрипом отворилась.
Их было несколько. Они дали ему послушать свои шаги, но долго молчали. Несмотря на уверенность в себе, он напрягся в ожидании острой боли.
— Говорить будешь? — послышался тихий голос. — Готов?
Несмотря на странные манеры, Эйд Эрнсон всегда разговаривал, как голодный рассерженный бык. Да и думал
— Чем могу служить моему господину? — Хорт не дал согласия.
Любой человек, оказавшийся в тюрьме, назвал бы своего тюремщика «господином».
— Я хочу, чтобы твоя дочь стала женой… одного молодого человека. — Эйд, простая душа, чуть не сболтнул лишнее.
— Брак, одобренный господином, будет для меня огромной честью. Боюсь только, наша родословная недостаточно хороша.
— Твоя — да. А ее родословная тебе известна?
Кто еще находится я подвале? Салтайя брала своего тупого мужа на важные встречи только в тех случаях, когда нуждалась в показаниях Свидетельницы. Если прорицательница здесь, то Хорту лучше не лгать.
— Мне она известна. Ей — нет. Ее приемная мать ничего мне не рассказала, но я постарался выяснить все сам. — Порой во время переговоров некоторые сведения лучше скрыть Однако бывают случаи, когда из откровенности можно извлечь выгоду. — И с тех пор я стал следить за событиями в Селебре. Дожу, отцу Френы, весной стало лучше, но его здоровье до сих пор вызывает серьезное беспокойство. Насколько я понимаю, необходимо найти ему преемника. Я считал, что выбор падет на одного на братьев Френы.
Столкнувшись с неожиданными сведениями, сатрап смутился.
— Он говорит правду? — послышался грудной голос Салтайи Храгсдор.
Тишина.
— Он говорит правду? — повторил вопрос Эйд.
— Он думает, что говорит правду, господин, — раздался монотонный голос прорицательницы. — Однако его сведения о Селебре могут быть неверными, как и ваши.
— Хм-м-м? Ничего не слышал об улучшении здоровья дожа.
Эйд и прорицательница стояли перед Хортом, Салтайя — где-то у него за спиной, кроме того, рядом наверняка находился Пераг или его подручный с дубинкой, на случай, если разговор пойдет не так, как планировалось.
— Сведения пленника могут оказаться новее наших, господин. Я сужу лишь о том, во что он сам верит.
— Хм-м-м, так ты согласен на брак?
Хорт сделал глубокий вдох.
— Не окажет ли милорд мне честь, описав молодого человека, который войдет в мой дом?
— А на что ты рассчитываешь? — спросила Королева Теней.
— Было бы абсурдной самонадеянностью с моей стороны…
— Отвечай, или я прикажу Перагу сломать тебе ноги.
Все знали, что Салтайя никогда не блефует.
— Миледи добра, — вздохнул Хорт. — Согласно моим последним сведениям, в Косорде готовились к торжествам по поводу вступления младшего сына сатрапа в Герои. Он на два года старше Френы. Поскольку все ваши сыновья и племянники отправлены во Флоренгию сразу после прохождения благословения, Катрат представляется наилучшим кандидатом на роль правителя Селебры.
— Хм-м-м?! — взревел Эйд. — Он шпионит за нами! Прорицательница, откуда он это знает?
— Спросите у него, господин.
— Откуда ты это знаешь, заключенный?
— Предположение, основанное на общедоступных сведениях, — ответил Хорт.
— Он говорит правду.
Голос Салтайи был подобен серебряному кинжалу.
— Так ты приветствуешь этот брак, купец?
Он вздохнул.
— Нет. Я обещал Френе, что позволю ей самой выбрать себе мужа. И тут нет никакого неуважения к вашему племяннику, госпожа, поскольку я никогда его не встречал. Просто
— И что ты намерен делать? — Угроза в ее голосе была очевидной.
— Согласиться, естественно! А что мне остается? У вас есть прорицательницы и веристы. Разве мы сможем убежать? Разве я брошу свое состояние? Вы думаете, я безумец?
— Тогда зачем ты набил ящики золотом? — резко спросила Салтайя. — Почему приказал перенести их ночью на борт корабля, стоящего в бухте Райский Приют? Почему отправил вместе с ними свою одежду и одежду девушки?
Его загнали в угол!
Хорт не нашелся с ответом и потому молчал, дожидаясь, когда его начнут бить. Они его убьют, заберут все имущество, объявят Френу несовершеннолетней и возьмут под опеку сатрапии. Они уже не раз поступали подобным образом с другими богачами. Все мышцы его тела напряглись, на коже проступил обильный пот.
Однако его спас голос Свидетельницы.
— Обычно мне не позволено ничего говорить, когда меня не спрашивают, но в данных обстоятельствах я должна сообщить, что на город обрушилась сильная буря. Утонуло уже множество людей, а этот подвал скоро затопит до самого потолка.
ГЛАВА 20
Френа Вигсон вбежала во двор, где стало совсем темно из-за черного полога бури, опустившегося на город. Френу приветствовала ошеломляющая вспышка, по двору полетели опавшие листья, стая черных птиц в панике заметалась в разные стороны, из конюшен доносились звуки глухих ударов — онагры беспокоились в своих стойлах. Три упряжки уже были готовы, и старый Пермиак старался успокоить животных, что при данных обстоятельствах было практически невозможно даже для настрианина. Одна из колесниц, украшенная ленточками и цветами, принадлежала Френе, Пермиак запряг в нее Мрак и Ночь.
Френа, подхватив юбки, быстро забралась в колесницу, взяла поводья и стегнула онагров. Казалось, колесница взлетела. Она еще раз стегнула скакунов.
— Госпожа! — закричал Верк, бросившись вслед за Френой.
— Следуй за мной!
Из-за очередного удара грома он едва ли расслышал ее крик.
Она проехала в ворота на одном колесе. Огонь цвета лаванды осветил тучи. Вытащив кнут, Френа несколько раз хлестнула онагров. Они закричали и помчались еще быстрее.
Конечно, дорога была пуста. Сейчас ни один человек в здравом уме не выйдет из дома. Один раскат грома следовал за другим, первые капли дождя, огромные, точно виноградины, ледяными шариками ударяли в ее тело. Мост через Колокольчик находился прямо перед ней. Он появился, словно стрела, но по мере того, как он рос, завеса дождя делала его очертания все более туманными. Когда Френа добралась до моста, вода уже низвергалась с небес потоками, обрушиваясь на ее голову и плечи, точно шестьдесят раз по шестьдесят молотов.
Колеса застонали, когда колесница пронеслась по деревянному настилу. Вверх, к Болтушке, еще одному острову, который служил причалом. Френа мчалась все дальше, а вокруг не было ни души. Она не захватила ни сумки с жертвоприношениями, ни вуали, ни двух лилий — вообще никаких предметов, нужных для ритуала. Ее уже не заботило состояние платья, волос и лица. Эти вещи не имели значения для Фабии, поскольку она не собиралась в Пантеон. Она летела во дворец, чтобы кое-что сказать Эйду и Салтайе. И для каждого из них у нее найдутся подходящие слова. Она ехала под дождем, с трудом узнавая путь от Болтушки к Ловцу Угрей. Огромные волны почти доставали до моста — она даже видела, как он раскачивается впереди. Жуткое зрелище. Френа посмотрела в сторону моря и увидела лишь туман.