Дети Мертвого Леса
Шрифт:
Потом вдруг резко оттолкнул ее, едва не отскочил в сторону… отошел. Отвернулся, оперся ладонями о тяжелый дубовый стол, навалившись… и вдох-выдох… тяжело дышал, зажмурившись.
– Прости, – сказал хрипло. – Я очень скучал по тебе. Я очень люблю тебя, Эрлин. Но сейчас… не могу, – он выпрямился, стараясь даже не смотреть на нее. – Ты ужинала? Нет? Давай я сейчас найду что-нибудь, мы посидим… Ты расскажешь мне, как там дела, как Бьярни, как ты сама. Хорошо?
Почти отчаянье.
Отвлечься. Поговорить.
Он ушел куда-то, потом вернулся, принес
Поставил на стол.
Сам порезал, разложил все… ему нужно было немного времени… и только потом снова посмотрел на Эрлин. Неуверенно улыбнулся.
– Прости.
Они сидели, говорили… это было хорошо, но… Так хотелось большего. То есть, конечно, и разговоров тоже, ей так многое хотелось рассказать, так о многом спросить у него. И все же, невозможность сделать шаг ближе – тянула и не давала покоя.
И даже сделав этот шаг…
Потом, до утра, они лежали в постели. Обнявшись. Тихо разговаривая. Эрлин даже пошевелиться боялась, потому, что случайно, чуть забывшись, она прижалась теснее, проведя ладошкой по его груди… и он так напрягся, мгновенно, все мышцы напряглись. Огнем обожгли щиты, резко вскинувшись. Лес учуял ее и Хёнриру стоило огромных усилий заставить Лес замолчать, загнать его подальше.
Осторожно.
Потом…
Еще немного, Хёнрир вернется домой, и там все будет проще. Как было… когда ему еще хватало сил обнять и поцеловать ее, не боясь сорваться. Сейчас Лес получит свое, насытится, его голод уляжется до поры и не будет с такой силой давить. А пока, когда Лес чувствует, что его добыча так близка, что вот-вот прольется кровь – сопротивляться ему почти невозможно. Кровь так кружит голову.
Еще немного. Ее муж вернется домой… Все будет как прежде.
И вот, лежа рядом, уткнувшись носом куда-то ему в подмышку, обняв, прижавшись… Эрлин не могла не думать, сколько времени у них еще осталось, прежде, чем Лес заберет его полностью. Прежде, чем сопротивляться будет совсем невозможно. Год? Два? Несколько месяцев?
Они так и не смогли уснуть.
Хёнрир встал перед рассветом, оделся и ушел куда-то к крепости. У него там переговоры… и ждет какой-то комендант. Хёнрир требует сдать крепость, а комендант стреляет в него из арбалета. Пока еще ни разу не попал.
Еще немного…
Хёнрир ушел, а она… уехала. Невозможно. Такие встречи хуже, чем пытка.
* * *
– Готова? – Свельг ждет ее у дверей, улыбается. – Идем.
Она не боится… только чуть-чуть.
И удивительно, как Свельг изменился за этот год. Повзрослел… возмужал. Хёнрир говорил, что ритуал пойдет ему на пользу. Хотя, скорее всего, не сам ритуал, а то, что было потом, когда нужно было действовать, не отворачиваясь, не имея право уйти в сторону. Не боясь отвечать.
Почти все лето и осень он провел в Мирте, где строится новый замок, и с Хёнриром на войне. Зимой вернулся сюда, по снегу сложнее вести строительство. Весной
Он изменился, отпустил бороду, словно стараясь казаться старше. Даже голос стал другим, уверенней и жестче, теперь Свельг без сомнений раздает указания. Он…
Но больше всего… нет, даже не удивляет… подкупает то, что Свельг все чаще начал заходить к Бьярни. Стал играть с ним, рассказывать ему сказки, брать на прогулки. Бьярни так ждал его, радовался… любил. Папа. Свельг его отец, и с этим ничего не сделать.
Иногда пробирала ревность. До слез. Эрлин понимала, что нельзя мешать ему, что все правильно. Но ведь когда Бьярни родился…
Только дело даже не в Бьярни. Дело в том, что Свельг все время пытался оказаться рядом. А Бьярни такой хороший повод. Немного страшно представить, что ее сын… их сын, может быть всего лишь инструмент, чтобы произвести на Эрлин впечатление.
Сейчас мало кто верит уже, что Хёнрир может вернуться. Он пропал и его не нашли.
Но если жив, то как мог исчезнуть, ничего не сказав? Предатель?
Что могло случиться?
«Ты должны быть сильной, Эрлин. Ты должна посмотреть правде в глаза», – кто только ни говорил ей такое. Свельг говорил. «Я всегда любил его, восхищался им, надеялся хоть немного стать похожим на него… Но Эрлин, надо жить дальше».
Нет, Свельг не делал ничего такого, не пытался приставать к ней, не делал никаких намеков. Он вел себя с Эрлин, скорее, как с сестрой, по-дружески. Ей не в чем его упрекнуть. Он даже успел сменить пару мимолетных любовниц за это время. Девушки любили Свельга, он так красив, внимателен, нежен… Ему не нужно из последних сил давить в себе тварь, чтобы просто поцеловать. Ему это ничего не стоит.
А Эрлин? «Ты до сих пор не можешь простить?»
Ей уже говорили – она бросила Свельга от обиды, желая ему отомстить, да, ей нужна была защита, и Хёнрир мог защитить надежней всего. Это понятно… И даже как-то одна пожилая благообразная дама поделилась, что Эрлин черствая и расчетливая сука, ведь мальчик так страдает!
Мальчик – это Свельг. А Хёнрир? Хёнрир… разве Эрлин не видит? Лес забрал его. Эту тварь давно пора было забрать.
И еще было немного страшно, что если Эрлин вдруг снова отвернется от Свельга, что если он, наконец, попросит, когда срок законного траура закончится, а Эрлин откажет, то Свельг и к сыну снова потеряет интерес. Страшно, что делает это он не для Бьярни, а для нее… и то безразличие едва уловимо…
Фантазии? Обида?
Нельзя так думать?
«Не обижайся, – говорил Свельг тут на днях, когда они сидели у камина, а Бьярни возился рядом. – Я был не готов, я не понимал, что делать с этим… боялся. Не мог принять, пожалуй, так же, как Хель долго не могла принять Хёнрира. Но теперь все изменилось. Я принял и полюбил его, он хороший мальчик… пусть даже и с одной рукой».
«Пусть даже». Это задевало.
В том, что случилось – вины Бьярни нет, есть ее вина и Свельга, поровну.
Пусть даже Свельг отказался помогать тогда, когда он был нужен. Пусть…