Дети небес
Шрифт:
— Так-то, Джеф! Остынь.
Джефри смотрел на Равну, оставшуюся в одиночестве, взметнул глаза выше, к деревьям. Резко повернулся к ближайшему элементу Читиратифора:
— Она же тебе нужна! В этом был весь смысл экспедиции!
По всему Рваноухому проползла ленивая улыбка. Он небрежно крутанул боевой топор.
— Ошибаешься. Двуногая Равна живая мне не нужна. Она мне как раз сейчас пригодится. И пользы от нее будет больше, чем от двуногих бывает.
Ганнон нервно засмеялся и сказал Джефри:
— Так что, Джеф, расслабься.
Джефри злобно на него глянул, потом на окружающие стаи. На миг даже ветер стих, и Равна поняла, что Амди был абсолютно прав. После гибели Ремасритлфеера Читиратифору ничто не мешало выполнить собственнуюзадачу. Джефри, только не пытайся с ними драться.Кажется, Амди чувствовал то же самое. Издавая жалобный писк, он пытался удержать Джефри, хватая за манжеты брюк.
— Ладно, — сказал Джефри и протянул руку к ближайшему из Читиратифора: — Дай тогда мне тоже топор.
— Кретин! — скривился Ганнон.
Секунду Равне казалось, что Рваноухий сейчас полоснет Джефри по руке. Но стая скрипуче засмеялась и подбросила в воздух один из топоров.
Джефри поймал топор на лету, отбросил пинком Амди и шагнул через тропу к Равне. Амдиранифани шел вокруг него.
Смех Читиратифора перешел в громкий хохот. Он что-то сказал Шелковинту и возницам — все они радовались развлечению. Их начальник собирался показать им, что это за такие деревья смерти, причем не рискуя никем ценным. Читиратифор что-то булькнул Амди тоном приказа.
Амди ответил на человеческом языке:
— Нет, я Джефри не брошу.
Слова были смелые, но глаза слишком белели в орбитах.
Читиратифор сердито загремел, потом добавил по-самнорски:
— Ты представляешь интерес, но наказать тебя можно. Хочешь быть семеркой? Или шестеркой?
— Да пусть его, господин, — вмешался Шелковинт. — Может стоять возле дерева с корневыми кустами. Это относительно безопасно.
Амди сжался, отступая к дереву, которое указал Шелковинт. Равна заметила, что место для лагеря выбрано очень тщательно — у всех ближайших деревьев корневых кустов не было.
Читиратифор следил за движениями Амди, и по нему разливалась улыбка.
— Трусливый шут. — Он повернулся к Равне и Джефри, но и для них у него нашлось доброе слово. — Теперь ты, самка. Бери топор и руби дерево, что у тебя за спиной. Вот это, Шелковинт?
— Именно оно, мой господин. Это почти наверняка истинный убийца, а нижние стрелы у него отлично уже напряжены.
— Керхоги надежно укрыты?
Шелковинт посмотрел в сторону телег и животных.
— Да, надежно. — Керхоги беспокойно перетаптывались, будто и они поняли, что сейчас будет что-то необычное. — Вы идеально их расположили.
Читиратифор булькнул что-то остальным — как будто начинал представление. Равна расслышала в этих аккордах сочетание, означающее «ставки».
— А ты, самец, встань у следующего дерева слева.
— Но ничего не руби пока, — предупредил Шелковинт. — Надо посмотреть, спровоцирует ли одна атака все деревья.
Рваноухий красовался перед публикой.
— Бери топор, я сказал! — загремел он. — У тебя неплохой шанс выжить. — Он что-то сказал слушателям, в ответ забулькали. — Четыре против одного ставят за тебя. Но если не будешь делать, что я говорю, — смерть верная.
Его возницы наставили арбалеты.
Равна взялась за топорище и вытащила топор из влажной земли. С него осыпались хлопья игл, лезвие блеснуло в предзакатном свете. Топор не боевой, но недавно заточен.
Возницы и Читиратифор следили за ней через дорогу с присущим стаям вниманием, которое всегда вызывало у нее беспокойство. Это для них было не только развлечение. Если не считать держащих арбалеты элементов, каждый из них по большей части заполз под защитное прикрытие корневых кустов. Только Читиратифор, Шелковинт и Ганнон стояли на открытом месте. Ганнон огляделся, вроде бы понял, что открыт. Повернулся и двинулся под ближайший незанятый куст.
Теперь возницы шумели снова. Они запели, и от этой смеси гармоник у Равны уши заболели. Она знала значение распева: Давай, давай, давай!Бывали стаи, которые точно так пели на футбольных матчах.
Она обернулась к дереву у себя за спиной. Амди справа от нее танцевал вокруг в испуганном возбуждении, подвигаясь ближе к корневому кусту, который мог его защитить. Ничего по секрету он сказать сейчас не хотел — по крайней мере ничего такого, ради чего он стал бы рисковать, повышая голос до уровня человеческого слуха. Джефри слева смотрел на Амди, потом на нее… и вдруг она поняла, что они с Амди играют в игру, как в самом своем младенчестве, но сейчас ставка в этой игре — жизнь.
Давай, давай, давай!
— Ну ладно!
Она подошла к дереву, качнула топор в руке. Древний человек описал бы его как обоюдоострый топор, насаженный на рукоять от такелажного крюка. Тут никак ей было не использовать полную силу, как было бы с настоящим, для человека сделанным топором.
Но наточен он был остро.
Дерево было примерно восьмидесяти сантиметров в поперечнике, кора гладкая, почти как кожа младенца, но светло-буйволового цвета, который у современных хомо сапиенс встречается редко. Дерево вроде бы ничем не отличалось от тысяч других таких же, которые ей попадались последние дни. Прямой ствол тянулся метров на сорок вверх — красивая гладкая башня. Нижние ветви росли горизонтально, ближайшая сантиметрах в тридцати над головой, и снопы игл торчали из утолщений, которые Шелковинт назвал «узлами натяжения».
Давай, давай, давай!
Она подняла топор и нанесла по гладкому стволу удар — будто осторожно тюкнула. Лезвие ушло в дерево на сантиметр. Когда Равна вытащила топор, на стали был слой прозрачного сока, и еще капля выступила на стволе. Сок пах чем-то сухим и сложным, чем-то знакомым… А, просто усиленный вариант запаха, пронизывающего этот лес.
Но важнее всего, что этот запах никак не сказался на мирной тишине идущего к закату дня. Прямо над Равной висели в зеленоватой тишине неподвижные сплотки игл.